Я еще жив. Автобиография

Зашел Пит, размахивая еще не выпущенным альбомом Trespass. Он сыграл оттуда три песни: Stagnation, Looking for Someone и The Knife. Если по-честному, я не особо понимал, что мог с ними сделать. Я не считаю барабаны первостепенным инструментом – они немного неуклюжие, в них мало грува. В песнях была какая-то мягкая гармония, напоминавшая мне Crosby, Stills & Nash. Но вся музыка казалась мне… бланманже. Как будто ее можно было потрогать пальцем, а она каким-то образом не потеряла бы форму.

Ронни пошел с Майком попытать счастья на двенадцатиструнной гитаре. Затем, когда Майк вернулся, настала моя очередь. Мы перешли на террасу. Услышав один раз некоторые из песен Trespass – альбома, в котором было всего шесть песен, каждая из которых длилась в среднем семь минут, – я должен был прочувствовать музыку Genesis. Тони начал играть на клавишах, Майк – на гитаре, Пит – на бас-барабанах (он считал себя барабанщиком, что будет казаться довольно рискованным спустя месяцы и годы), и я должен был вступить так, как я считал нужным и подходящим в тот момент.

Мы сыграли три или четыре песни, включая эпичную завершающую песню альбома The Knife, и несколько акустических ритмов, чтобы понять, насколько я хорошо чувствую акустику.

Я был последним барабанщиком в тот день и попытался узнать, достойно или нет я справился. Без толку. Это были непростые ученики привилегированной школы, главным оружием которых были осторожность и вежливость. Они серьезно ответили: «Мы позвоним».

Мы с Ронни забрали гитары и барабаны, закинули в Morris Minor и выехали обратно в Лондон, обратно в реальный мир.

«Я думаю, ты не попадешь в группу, – дружелюбно предположил Ронни. – Думаю, я сыграл хорошо, но ты не использовал свой шанс».

«Думаешь? – ответил я. – Нет, мне кажется, я нормально сыграл». Мы уже начинали спорить.

Но, когда мы подъезжали к пригороду Лондона, я уже не был так уверен, что хорошо проявил себя. Я не мог понять, что было в голове у тех ребят. Ни Питер, ни Тони, ни Майк не сказали: «Это было блестяще!» Никто не собирался выражать свое мнение – это было не в их стиле. Они серьезно обсудят это позднее. Тогда, когда посчитают нужным, не обращая внимания на чье-либо давление (тем более – какого-то нетерпеливого барабанщика из Хаунслоу), они примут решение.

Позже мне рассказали: Питер понял, что я тот, кто им нужен, как только я сел за установку; по-видимому, то, как я уверенно настраивал барабаны, сразу же рассказало ему о многом. Тони был согласен с Питером. Майк не стал за меня ручаться. История умалчивает о том, что думала миссис Гэбриел.

8 августа 1970 года в моем доме на подставке из белого железа и красной искусственной кожи зазвонил телефон. Голос, который я привыкну часто слышать в течение следующих нескольких лет, искаженный плохой связью, произнес: «О, эм, мм, алло, это Фил? Это Питер Гэбриел. Из Genesis. Ты принят в группу, если ты хочешь этого».

«Да, Питер, спасибо огромное».

Я пытался казаться крутым, но в душе я прыгал от счастья. Наконец-то я нашел группу; или группа нашла меня. Наконец, я буду играть на барабанах перед публикой. Лучше и быть не может.

Но прежде всего другое: я позвонил Ронни.

«Кажется, я получил работу в Genesis».

«О, классно. А они что-нибудь сказали обо мне?»

«Ммм, нет…»

«Черт! А, хм, я играл, наверное, чересчур для них в стиле блюза».

Было очевидно, что Ронни расстроен, и это будет длиться очень долго. Он будет прилежно, согласно долгу, приходить на все концерты Genesis в Лондоне, но и так же прилежно будет поливать нас грязью. Это стало традицией на вечеринке после шоу: выпивка, злые крики, критика, проявления давней дружбы.

Через несколько дней после звонка Genesis и его новый, пятый барабанщик встретились в офисе Стрэта в Сохо, в Charisma. Я уже чувствовал, что сделал большой шаг вперед, а то и два. Встреча группы, в Сохо, в офисе нашего менеджера, который также работает с Van Der Graf Generator и Lindisfarne. Я так долго смотрел на все это со стороны, а теперь сразу попал в гущу событий. Я был в группе, у которой подписан контракт на запись музыкального альбома, которая работала в музыкальной индустрии. У них даже был специальный фургон для туров. Точнее, доступ к фургону для туров. Арендованный фургон.

Встреча прошла отлично. Особенно меня порадовала новость о том, что участники группы получали десять фунтов стерлингов в неделю, что было в два раза больше того, к чему я привык. Затем Тони, Майк и Питер шокировали меня: «Нам нужно две недели выходных перед тем, как начать работу». У меня челюсть отвисла. Я хотел работать. И что самое главное: на что я должен был жить эти две недели?

Итак, моя рок-н-ролльная мечта трещала по швам, как только начала сбываться. У меня не было выбора, кроме как решиться на отвратительную вещь – обычную дневную работу.