Я — ярость

Хочется стереть рвоту с подбородка, но тут Челси замечает, что руки у нее в крови. Она быстро запихивает кулаки в карманы.

— Я не знаю… Я не помню.

И это правда, но Челси отлично понимает, что произошло.

Это снова случилось.

Ярость.

Она отключилась, а теперь Джинни мертва, и повезло еще, что она сама выжила. Повезло, что минивэн свернул с шоссе и врезался в изгородь, а не впечатался в кого-нибудь на встречке, не полетел кувырком. Она касается груди в том месте, где проходил ремень безопасности, — и это больно. Джинни, должно быть, пыталась затормозить. Подушки безопасности не сработали. Последствия аварии могли быть куда серьезнее.

Всё еще могут.

По закону все зараженные Яростью должны явиться в приемный пункт, чтобы их отправили на карантин и протестировали. Челси знает, что она в беде, потому что старик смотрит зло и хитро, как будто сложил воедино все детали пазла, уже понимает, что случилось, и очень сильно хочет взять правосудие в свои руки.

— Ты заражена? — спрашивает он.

— Нет! Конечно нет!

— Тогда покажи руки.

Он перекрывает ей дорогу к минивэну, а его собственный грузовик урчит на обочине, чуть в стороне. Челси складывает в уме два и два — и не вынимает руки из карманов.

— Нет.

— В каком смысле «нет»?

— В том смысле, что я взрослый человек, а ты просто какой-то придурок, который поехал за мной в поле, — так что прочь с дороги.

Он выпрямляется, широко расставив ноги. Глаза горят.

— Слушай-ка, милочка, если это ты убила ту женщину, то должна поступить правильно.

Челси пристально смотрит на него.

С удивлением, которое перерастает в бешенство.

Она всегда поступала правильно.

Делала как лучше для нее самой, для матери, для мужа, для дочерей.

Может, несколько недель назад она опустила бы голову и позволила старику отвезти себя в ближайший полицейский участок (да еще и ехала бы в кузове грузовика, во имя его же безопасности). Она воображает, с каким удовлетворением он связал бы ей руки чем-нибудь, что отыщет у себя в кузове, и зачитал бы лекцию о том, что поступает правильно, — то есть как он сам считает правильным.

Старик шагает в ее сторону, и тело реагирует мгновенно — выплеском адреналина и внутренним животным воплем.

Бежать!

Бежать!

Бежать!

Он делает еще шаг, поднимает руки, будто она бездомная собака, которую он собирается схватить. Челси тянется к коровьей лепешке, хватает пригоршню дерьма с блевотиной и швыряет ему прямо в лицо. Старик рычит, вертится на месте, пытаясь соскрести ее, — и Челси бежит к его грузовику.

Он не заперт, мотор работает, так что она кидается на переднее сиденье, захлопывает дверцу и, взвизгнув шинами, вылетает на шоссе.

Она едва может доставать до педалей, поэтому скрючивается на краю кожаного сиденья, как маленький ребенок. Челси не пристегивается, давит педаль в пол, и мотор воет, будто волк в полнолуние. Она не оглядывается, чтобы проверить, как там старик. К тому времени, как он опомнится, стащит с переднего сиденья то, что осталось от Джинни, и сядет за руль, — она будет уже далеко. Съезды здесь находятся на большом расстоянии друг от друга, но это не особо важно, когда на дороге никого и ты мчишь на скорости сто восемьдесят.

Челси хорошо знакомо это чувство — чистый ужас. Единственная разница в том, что на этот раз ей позволено бежать, ведь раньше казалось, что это вообще невозможно. Сердце колотится, ноги немеют, дыхание сбивчивое, как у загнанной лошади. В голове только одно, по кругу.

Бежать.

Бежать.

Бежать.

Она должна убежать, она не может позволить себе попасться снова.

Челси не в курсе, что происходит за стенами карантина, но уверена, что там отвратительно, особенно тем, кто действительно болен Яростью. Если ее поймают, то обязательно посадят, и значит, Дэвид отыщет ее. И не останется выбора, она будет просто сидеть и ждать, когда ее загонит в угол хищник, который мечтал наказать ее задолго до того, как она в самом деле сотворила что-то, заслуживающее наказания.

Челси сворачивает на третий съезд и паркуется у аптеки. Она все еще дрожит, зубы стучат. У нее ни телефона, ни одежды, ни вещей — разве что тонкий бумажник в заднем кармане, куда влезло лишь немного налички. Все осталось в машине Джинни… о черт, то есть в ее машине! Все ее вещи. Все, что имело значение в прошлой жизни, теперь пропало. Все осталось позади: старик, тело Джинни, техника Дэвида и вещи, которые она так старалась уберечь от него. Вещи, по которым ее можно идентифицировать.

Вот дерьмо!

Челси раздумывает, не вернуться ли, снова вдавив педаль, но на сей раз пристегнувшись, и… Господи, что она будет делать? Угрожать старику, который просто съехал с дороги, чтобы помочь? Нет, конечно, она не сможет. Но раз все вещи в минивэне, у нее ничего нет.

Или все же есть?