Я — ярость

Эллу вовсе не удивляет, что бабушка не собирается укладывать их спать, не предлагает почитать сказку, не обнимает на ночь. В девять вечера у нее на телефоне звонит будильник, и она выходит из своей комнаты, будто до этого не помнила об их существовании.

— Пора спать, — говорит она, махнув рукой в их сторону. — Я рассчитываю, что к завтраку вы обе примете душ и оденетесь.

И снова уходит к себе в комнату, закрывая дверь. Она все еще при полном параде, очки сдвинуты вниз на носу. Бруклин косится на сестру, и Элла выключает телевизор.

— Идем, Бруки. Уже в самом деле пора спать.

Элла слышала пару историй о том, каково маме приходилось в детстве. Бабушка работала с утра до поздней ночи, чтоб сохранить крышу над головой, они часто переезжали, жили в трейлерах или в однокомнатных квартирах. Маму в основном опекали соседи, либо она была в детском садике, ела бесплатные обеды в школьной столовой или остатки еды с бабушкиной работы, запакованные в жирные пенопластовые контейнеры. Бабушка забеременела за год до окончания школы и так и не смогла получить аттестат. Овдовевшая мать выгнала ее из дому, а прочие родственники были столь чопорными, что бабушка сама оборвала с ними всякие связи.

Мама говорила, что бабушка редко ее обнимала, и поэтому сама мама обнимала их так часто. Однажды, после папиной вспышки, мама выпила лишку вина и призналась Элле: она почти уверена, что бабушка всегда ее ненавидела, но не знает, за что именно: то ли за то, что у мамы хватило наглости родиться и тем самым причинить столько неудобств, то ли за то, какой мама была по характеру. Элла по себе знала, что бабушка ценит только абсолютное послушание, и, по-видимому, ни мама, ни сама Элла не соответствовали высоким бабушкиным стандартам.

Ее единственные сносные воспоминания о Патрисии — из тех времен, когда Элла была совсем малышкой, может быть, как Бруклин сейчас. Она нечасто видела бабушку, но когда это происходило, бабушка играла с ней в игру: протягивала два зажатых кулака и говорила: «Выбери правильный — и получишь сюрприз!» Элла показывала на тот или иной кулак, бабушка разжимала его, и там были конфеты. Иногда Элла выбирала неправильный, но бабушка давала возможность ей выбирать снова. Ей нравилось, какой бабушка была тогда. У нее был уютный домик, где они жили с дедушкой Терри — милым старичком, который рассказывал Элле, как называются цветы у него в саду, и позволял забивать гвозди в куски дерева. Он был строителем и утверждал, что и девочки могут быть строителями. Элла грустила, когда дедушка Терри умер, а бабушка весьма злобно посмотрела на нее, когда на похоронах Элла расплакалась.

Потом Элле было семь, и бабушка выходила замуж за дедушку Рэндалла. Она подарила Элле большую белую коробку, перевязанную красивой атласной лентой, и Элла подумала, что по размерам и по форме там может быть Xbox, и очень-очень обрадовалась — папа отказался покупать ей Xbox, сказал, что она еще слишком маленькая (а бабушка любила злить папу). Но когда Элла открыла коробку, внутри было платье, огромное и пышное. Бабушка помогла ей надеть его и попросила разбрасывать лепестки на ее свадьбе — с таким видом, будто это был лучший подарок на свете. Платье действительно выглядело здо

рово, но воротник оказался высоким, она задыхалась, под мышками было тесно и колюче. Бабушка просияла, захлопала в ладоши, сказала, что Элла выглядит просто замечательно, — но Элла ответила, что ей все равно. Ей больно носить это платье, и она его не наденет.

Из-за платья бабушка с мамой поссорились. Они громко и зло кричали, размахивали руками и вообще не слушали Эллу, так что она взяла ножницы и просто разрезала красивое платье. Чтобы ее не заставили надеть его снова.

В общем, в тот день бабушка в последний раз была добра к Элле, в последний раз по-особенному улыбалась ей. В следующий раз при встрече Патрисия вновь протянула два кулака, но ни в одном не было конфет. «Сладости только для милых детей», — сказала она. Больше они в эту игру не играли. С тех пор бабушка держалась с Эллой отстраненно, и это в лучшем случае, а в худшем — бывала откровенно жестока. На следующий день рождения Эллы она «забыла» принести подарок, и, когда глаза Эллы наполнились слезами от обиды, бабушка назвала ее плаксой и эгоисткой. Элла выбежала из комнаты, в самом деле расплакавшись перед всеми своими друзьями.