«Я отведу тебя в музей». История создания Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина

С первых лет своего профессорства он устроил преподавание первому курсу студентов, ему порученных в связи с практическими их занятиями, приведя последние в систематический порядок. Всякий студент был обязан представить ему в известные сроки сочинение и перевод, которые он внимательно прочитывал от первой строки до последней, отмечал ошибки и неправильности и разбирал с глазу на глаз, или в классе. Таких упражнений поступало к нему в год сот по пяти и более. Кабинет его всегда был открыт для студентов. Он помогал им советами, снабжал книгами, делал пособия денежные и спас некоторых от тяжкой участи своим горячим заступлением. Много встретил он неблагодарных, как это обыкновенно бывает со времени девяти прокаженных мужей, о которых спросил Спаситель: «Не десять ли очистишася, а девять где?» Зато другие помнили его добро и чрез долгое время по выходе из университета выражали свою благодарность. Многие из наших теперешних писателей обязаны ему своими успехами; назову для примера из разных поколений: Буслаева, Самарина, Берга, Фета, Бартенева, Бессонова, Тихонравова… Тогда же устроена была Шевыревым студенческая библиотека из ежегодных пожертвований студентов.

Беспрерывные труды в продолжение пяти лет подействовали на его здоровье. Он должен был взять отпуск на два года и отправился в любезную свою Италию с семейством. В Риме был тогда Наследник, нынешний государь. Шевырёв с другими русскими, нарядившись в русские платья, поехали по Корсо, распевая русские песни, и, поравнявшись с великим князем, подали ему блюдо горячих блинов. Веселая беззаботность римлян во время карнавала нравилась Шевырёву: он сам веселится от души, смотря на их веселье. В Риме был тогда и Гоголь. В день его рождения, 27-го декабря 1838 года, празднуя его со многими русскими на вилле княгини Волконской, Шевырёв прочёл ему следующие стихи, при поднесении от друзей нарисованной сценической маски:

Что ж дремлешь ты? Смотри, перед тобойЛежит и ждёт сценическая маска.Её покинул славный твой собрат,Ещё теперь игривым, вольным смехомВолнующий Италию: возьмиЕё – вглядись в шутливую улыбку

И в честный вид – её носил Гольдони.Она идёт к тебе: её лицаПодвижными и беглыми чертамиОн смело выражал черты народаСмешные, всюду подбирая их:На улицах, на площадях, в кафе.Где нараспашку виден итальянец,Где мысль его свободна и резва, —

И через чистый смех в сердца гражданВливалось истины добро святое!Ты на Руси уж начал тот же подвиг!Скажи, поэт, когда, устав от думИ полн заветных впечатлений Рима,Ты вечером, в часы сочувствий тёмных,Идёшь домой, – не слышится ль тебе,Не отдаётся ли в душе твоей

Далёкий, резвый, сильный, добрый хохотС брегов Невы, с брегов Москвы родимой?То хохот твой – веселья чудный пир.Которым ты Россию угощаешь.Добро великое посеяв в ней.Сам удалясь от названных гостей.Что ж задремал? Смотри, перед тобойЛежит и ждёт сценическая маска…

Надень её – и долго не снимай.И новый пир, пир Талии, задай,Чтобы на нём весь мир захохотал,Чтобы порок от маски задрожал…Но для друзей сними её подчас,И без неё ты будешь мил для нас.‹Около 27 декабря 1838. Рим›