Я (почти) в порядке

Одетта росла, проводя лето с бабушкой и дедушкой в Л’Иль-сюр-ла-Сорг[36]. Одетта любила романтические комедии и низкосортные рождественские фильмы. Лошадей и кофе. Диетические рецепты жаркого, уроки макияжа. У нее были любимые инструкторы пилатеса и занятия зумбой. Иногда она размещала то, во что Талли пламенно верила и с чем тоже соглашалась, например, петиции о борьбе с изменением климата или видео Тейлор Свифт. От понимания, что их с Одеттой не объединяло ничего, кроме Джоэла, ее обуревал головокружительный круговорот сильных чувств.

На странице Одетты тут и там мелькали фото Джоэла и ребенка.

Талли щелкнула по той, на которую смотрела чаще, чем на другие: Одетта на больничной койке, держащая их девочку, Перл. У Перл был отцовский носик в миниатюре, его черные, как смоль, волосики. Снимал их Джоэл – в темно-синем джемпере с треугольным вырезом, который ему купила Талли – он перегнулся, чтобы целиком попасть в кадр. Она обожала этот темно-синий джемпер с треугольным вырезом и, когда Джоэл его надевал, покусывала его рукава – ей буквально хотелось съесть этот джемпер.

Когда Талли только узнала, что девочку назвали Перл, это слово совершенно не выходило у нее из головы. Оно вырывалось на поверхность и крутилось в мозгу, переливаясь бликами, как настоящая объемная жемчужина[37]. Раньше Талли представляла, что у них с Джоэлом будет ребенок с такими же локонами – на своей ладони она ощущала вес его нежной головки. «У Джоэла есть дочь, и это насовсем», – теперь думала Талли. Джоэл совершил со своей жизнью что-то жутко необратимое, взял и все изменил. Иногда у Талли возникало чувство, что эта мысль была слишком велика для ее головы, но избавиться от нее она была не в состоянии, пока не начинала болеть голова. «У Джоэла с Одеттой могут быть еще дети. У Джоэла и с другими женщинами могут быть еще дети». Мысли носились и носились по кругу до тех пор, пока у Талли уже не оставалось больше сил.

Глядя на фото, она опять расстроилась. Почувствовала себя неприкаянной и одинокой. Она зашла в рабочую почту, хотя и пообещала себе, что не станет этого делать, и даже сообщила клиентам, что до понедельника будет недоступна. От нечего делать ей захотелось удостовериться, что она не пропустила ничего важного. У нее было несколько клиентов, которые полагались на нее, чтобы дополнительно подстраховаться при принятии важных решений, а также клиентов, которые выходили на связь, когда им нужно было, чтобы их убедили не паниковать, или когда член семьи, друг, проблема или страх, которые они считали ранее побежденными, возникали опять, преследуя их, как злые призраки. Иногда клиент присылал мейл просто в поисках ее поддержки или разрешения слишком не заморачиваться.

Будучи психоаналитиком, Талли могла найти здравый смысл, который так легко затуманивался психическими заболеваниями, депрессией, одержимостью и тревожностью.

Она призывала клиентов с навязчиво-маниакальным расстройством делать фото – с датой и временем – своих выключенных духовок и запертых дверей, на которые им можно было взглянуть в течение дня. Одной такой клиентке, которая каждое утро переживала, что не выключила кофемашину, – отключать от Сети этот или любой другой прибор, о котором та волновалась, и брать его с собой на работу. Таким образом она достоверно знала, что он не остался дома, готовый устроить пожар. В психоаналитике было так много практичного, она так часто давала людям столь необходимый им «зеленый свет»: когда нужно – расслабиться, а когда нужно – проявить странность. Освободить их мозг от действий, которые, как они считали, им следовало совершать, если это всегда шло вразрез с тем, что они делать хотели. Задавать вопросы, например, «почему», хотя клиент об этом никогда даже не задумывался.

Талли проверила почту, с облегчением не обнаружив ничего срочного, и во второй раз пообещала себе до понедельника больше туда не заглядывать. Тогда она зашла в личную почту, пролистала несколько рассылок и открыла старые письма Джоэла. Насколько назойливы были его посты в соцсетях, настолько же коротки были письма, даже любовные. И писать сообщения он тоже не очень любил. А по телефону с ним разговаривать было вообще невозможно. Пока они были женаты, их наиболее важные разговоры происходили за ужином или мытьем посуды. На прогулке, в машине, в постели. За чашкой кофе.

Напечатав «Джоэл» в поисковом окошке, она щелкнула на первое попавшееся письмо. Оно было двухлетней давности, он тогда навещал брата в Чикаго, а Талли и Айша уехали на девичник в Ашвилл[38].