Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Читатель может возразить: но ведь вскоре началась так называемая «хрущёвская оттепель»! Политических заключённых в массовом порядке стали отпускать и реабилитировать! Верно. Именно это как раз и смущает… Действительно, с 1954 года начинает работу созданная Президиумом ЦК КПСС комиссия в составе Николая Поспелова, Аверкия Аристова, Павла Комарова и Николая Шверника. С 1954 по 1961 год за отсутствием состава преступления были реабилитированы 737 182 человека. Но герой колымского романса не только не подпадает под «бериевскую» амнистию, но и «пролетает» мимо «поспеловской комиссии», иначе бы он вышел не как «актированный», а как реабилитированный зэк.

Объяснение одно: «колымский папа» — не «политик». Тогда, возможно, бандит, убийца или рецидивист? Тоже сомнительно. Во-первых, не те замашки. Уголовники предпочитали не романтическую любовь, а «шалашовок» или, того хуже, «колымский трамвай».

Шалашовки — это лагерные проститутки, которые отдавались за деньги либо прямо в бараке (отгородив постельное место от остального помещения простынёй и соорудив таким образом нечто вроде шалаша), либо в настоящем шалаше на природе. Отсюда и название.

Что касается «колымского трамвая», этот термин обозначает чаще всего жестокое, массовое групповое изнасилование, когда женщину зэки пользуют, занимая очередь. Впрочем, это было характерно не только для зэков, но и для вольных колымчан, озверевших от долгой жизни без женского пола. Вот как описывает «колымский трамвай» Елена Глинка:

«В рыболовецком поселке Бугурчан, влачившем безвестное существование на охотском побережье, было пять-шесть одиноко разбросанных по тайге избёнок да торчал убогий бревенчатый клубишко… В трюме судна… сюда доставили женскую штрафную бригаду… Новость: “Бабы в Бугурчане!” мгновенно разнеслась по тайге и всполошила её, как муравейник. Спустя уже час, бросив работу, к клубу стали оживлённо стягиваться мужики со всей округи — рыбаки, геологи, заготовители пушнины, бригада шахтёров со своим парторгом и даже лагерники, сбежавшие на свой страх с ближнего лесоповала, — блатные и воры.

Несколько мужиков, как по команде, отошли в сторону и уселись пьянствовать с конвоем… солдаты один за другим в бесчувствии повалились наземь, и мужики с гиканьем кинулись на женщин и стали затаскивать их в клуб, заламывая руки, волоча по траве, избивая тех, кто сопротивлялся… двери клуба крест-накрест заколотили досками, раскидали по полу бывшее под рукой тряпьё — телогрейки, подстилки, рогожки; повалили невольниц на пол, возле каждой сразу выстроилась очередь человек в двенадцать — и началось массовое изнасилование женщин — “колымский трамвай”…

Насиловали под команду трамвайного “вагоновожатого”, который время от времени взмахивал руками и выкрикивал: “По коням!” По команде “Кончай базар!” — отваливались, нехотя уступая место следующему, стоявшему в полной половой готовности.

Мёртвых женщин оттаскивали за ноги к двери и складывали штабелем у порога; остальных приводили в чувство — отливали водой — и очередь выстраивалась опять.

Но это был еще “трамвай средней тяжести”, так сказать… В мае 1951 года на океанском теплоходе “Минск” (то был знаменитый, прогремевший на всю Колыму “Большой трамвай”) трупы женщин сбрасывали за борт».

Уркаганы предпочитали «любовные ласки» именно такого рода. Не говоря уже о законных ворах, которым вообще не полагалось иметь семьи. (Хотя табу это нередко нарушалось, воры встречались семейные, только в загсе не расписывались.)

Итак, стилистика песни и поведение героя указывают на то, что он — явно не профессиональный уголовник. А также не «политик» и не мелкий «бытовик» (в последнем случае он бы освободился по «бериевской» амнистии). Остаётся два варианта: либо случайный убийца (бывает и такое), либо — крупный расхититель, отсидевший значительный срок и отпущенный медиками помирать на волю.

Разумеется, сами неведомые авторы песни над биографией своего персонажа не задумывались. Как мы упоминали, «колымский романс» появился до разделения лагерей на женские и мужские. Так что предвидеть дальнейшие амнистии и реабилитации сочинители, разумеется, не могли. Они просто описали душещипательную историю.

Однако жизнь внесла в биографии их персонажей свои коррективы…

«Так здравствуй, поседевшая любовь моя…»

И ещё один интересный вопрос: насколько реальной можно считать ситуацию, описанную в «колымском романсе»? Как-то она больше похожа на эпический вымысел, на историю верной Пенелопы и лагерного Одиссея, который через годы, расстояния и испытания вернулся к любимой женщине и уже взрослому сыну. В жизни такое вряд ли можно встретить…