Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Ты, наверно, спишь, моя Ирина,И тебе, быть может, снится сон,Как шумит донбасская равнина,Как о берег хлещет тихий Дон…»

Шапошников не называет автора стихов (видимо, он его не знает). Нам же удалось выяснить имя этого человека — фронтовой журналист Александр Хазин, сотрудник газеты «Знамя Родины» 18-й десантной армии (той самой, начальником политотдела которой был генерал-майор Леонид Брежнев). В газете Хазин часто выступал с сатирическими публикациями под именем бойца Трофима Бомбы, но стихотворение «Письмо жене», позднее ставшее песней, появилось во время войны в сборнике Хазина «Военные стихи» (издание газеты «Знамя Родины»). Вот полный текст:

Ты, наверно, спишь сейчас, Ирина,И тебе, быть может, снится сон,Как шумит донбасская равнина,Как о берег плещет тихий Дон.

Помнишь вечер?.. Яростный, чертовский,Я тебя впервые увидал.Помнишь снег и угол Каплуновской[7],Где тебя я часто поджидал?Помнишь, мы любовью поклялисяВсё опять воссоздавать с основ.Помнишь, сколько было наших писем,Наших книг и только наших слов?Город наш теперь окутан дымом,Пулями прострелен каждый сад,

Там на нашей площади любимойВиселицы чёрные стоят.Там за каждым домом смерть таится,Там видна на каждом камне кровь…Пусть же в месть святую обратитсяНаша нерушимая любовь.Пять утра. Сегодня день морозный,Самолет уходит в синеву.Бой идет. Неумолимый. Грозный.

За страну. За славу. За Москву.И за Вовку нашего, за сына,За далёкий город дорогой,За тебя, любовь моя, Ирина…Мы ещё увидимся с тобой.

Сегодня почти никто не помнит ни этих стихов, ни песни на них. А в своё время она была довольно популярна. Вот что вспоминает Александр Ольховой — ветеран Вооруженных сил, военный журналист:

«Многие фронтовые песни я слышал на городском базаре (Украина, город Мариуполь, по-старому — Жданов) из уст безногих инвалидов войны, просящих милостыню и поющих под гармошку с особым, уникальным жалостливым “акцентом”, от которого у меня мурашки по коже ползали… Этих “певцов” всегда окружали несколько рыдающих, всхлипывающих женщин, не дождавшихся, по всему было видать, своих суженых с “подлой”, “проклятой” войны… Две из тех инвалидских песен меня, подростка, так растрогали, что я записал их в блокнот и запомнил на всю жизнь». Одной из этих песен и было «Письмо жене». О популярности фронтовой песни вспоминают и другие мемуаристы.

В песне про урку есть отчётливые стилистические кальки с текста Хазина. Сравните:

Помнишь вечер?.. Яростный, чертовский,Я тебя впервые увидал.

Помнишь снег и угол Каплуновской,Где тебя я часто поджидал?Помнишь чудный, ясный вечер маяИ луны сверкающий овал?Помнишь, целовал тебя, родная,Про любовь, про ласки толковал?

Не только зачин, но и параллелизм, повторение начала первой и третьей строк бросаются в глаза. Далее: «окутан дымом» — «окутан ароматом», «на площади любимой» — «на площади на главной»… Оба произведения написаны в форме обращения мужчины к женщине. Хотя как раз это неудивительно: в условиях войны именно такая форма стиха была востребована (вспомним «Жди меня» или «Тёмную ночь»).

Взыскательный читатель может возразить: не так уж много перекличек, чтобы говорить о влиянии одной песни на другую. Это могут быть обычные совпадения. Тем более содержание-то совершенно разное!

Справедливо замечено. Однако не случайно бывший курсант смешивает оба текста в один, говорит о прямой связи песен. Значит, были основания. Что касается отличия содержания, так и лагерная песня «На Колыме» написана по мотивам фронтовой «Над Тихим Доном», с оригиналом совпадают лишь музыка и последний куплет, а смысл совершенно разный.