Я тебя не отпущу…

— Теперь я должен знать о вашей позиции, которой будете придерживаться при допросе у следователя.

— Я не понимаю, — сглатываю я, вязкую слюну. — Что еще за позиция?

Мне кажется, что адвокат смотрит на меня, как на идиотку, однако начинает спокойным голосом всё объяснять.

— Вы признаете свою вину, или нет?

Мои глаза расширяются от негодования.

— Нет конечно! Да я и даже не поняла в чем меня обвиняют!

— Статья сто…

— Стоп, — я выставляю руку вперед, — давайте вы мне безо всяких номеров, просто по-русски, простыми словами объясните, в чем именно меня обвиняют, потому что я утром была в таком состоянии, что ничего не поняла. Нет, в общем поняла, что участие якобы в какой-то бандитской группировке, да еще и отмывание денежных средств. И все это дело грозит до двенадцати лет лишения свободы. Но, — я пожимаю плечами, и качаю головой, а мои губы искажаются в беспомощной улыбке, — я все равно ничего не понимаю. Что это за чушь вообще, какая группировка, какие деньги?

Мой адвокат смотрит на меня с удивлением, затем выдыхает, и начинает говорить:

— Ладно, давайте попытаюсь вам объяснить. Вам знакомы имена — Шевронский Леонид Сергеевич, и Вейстер Дмитрий Фридрихович?

— Да, — киваю я, — это наш генеральный директор, и его заместитель.

— Ваш? — адвокат приподнимает одну бровь.

— В той фирме, в которой я работаю.

— Понятно, — вздыхает мужчина. — Так вот, эти двое, через свою фирму отмывали незаконно полученные денежные средства, да не просто средства, а ворованные из бюджета страны, как посредники. И более того, они создали еще несколько филиалов подобных фирм в больших городах нашей страны, и через них точно также занимались отмыванием денежных средств.

Мое лицо непроизвольно вытягивается от удивления.

— Я п-понятия не имела, — севшим голосом заикаюсь я.

— Не знание закона, не освобождает вас от ответственности, — разводит в стороны руки адвокат. И продолжает меня добивать: — Сейчас арестованы абсолютно все сотрудники вашей фирмы, по всем городам во всех филиалах. А это, порядка восьмидесяти человек. То есть, — он поднимает палец вверх, — организованная группировка. Плюс сумма, что перекачивали сквозь себя все филиалы фирмы, в которой вы работали, просто баснословно огромна. А это, — он вновь поднимает свой палец вверх, — называется «Отмывание незаконно добытых средств, в особо крупных размерах». Только за этот месяц, было проведено больше полутора миллиардов рублей, и выведено за границу.

— Этого не может быть, — говорю я уже более уверенным голосом, качая головой. — Наша фирма занималась перепродажей товара. Это же бытовая техника. Мы оптовики. Понимаете? Там же само собой суммы были большие. И товар приходил из-за границы. Это же всё Корейская и Китайская техника. Ну представьте — приходит телевизионная панель, цена которой больше ста тысяч рублей. А таких панелей целых два вагона. Естественно там сумма будет огромной!

— Да, — кивает адвокат. — Так и было изначально задумано вашими директорами. Но проблема в том, что несколько лет назад, рынок был перенасыщен техникой. И ваша фирма сначала начала потихоньку, а затем уже и по-крупному банкротиться, и влезать в большие кредиты и долги. В тот момент ваши директора и решили немного изменить политику, и стали «подрабатывать», если можно так выразиться. Они перекачивали через фирму огромные денежные средства, добытые незаконным путем, выводя их за границу, и имели с этого свой процент, который помогал им не только держаться на плаву, но и неплохо зарабатывать.

Адвокат какое-то время молчит и смотрит на меня. А я же в этот момент в ужасе смотрю на него, и до меня начинает доходить весь масштаб подставы.

— Подождите, — мой голос срывается от возмущения, — но даже если все это и правда, но ведь мы же все, простые работники, мы же ничего этого не знали, зачем же нас арестовывать?

— А вот это, как раз, и должен выяснить следователь, который и занимается этим делом, — отвечает мне мужчина, а я тут же выдыхаю от облегчения.

— Ну так в чем же проблема, тогда? Он выяснит, и поймет, что я, да и все сотрудники понятия не имели, чем там занимались наши директора.

— Конечно, — кивает адвокат, и смотрит на меня с жалостью, будто я немного «того». — Вот только выяснять он это будет года два, как минимум, а вы все это время можете провести в тюрьме, пока до вас дойдет очередь, ну или до самого суда, если следователю не будет резона вообще что-то выяснять.

— Как это? Он же следователь, это же его работа!

— Да, несомненно, но, если следователь в этом заинтересован.

Я какое-то время смотрю на Анатолия Николаевича с недоумением, а затем устало выдыхаю:

— Я вас совершенно не понимаю.

Адвокат опускает взгляд вниз, и несколько раз перестукивает пальцами по столу, будто размышляет о том, есть ли смысл и дальше со мной разговаривать, или так и оставить эту дуру, пусть сама выпутывается, но затем видимо все же смиряется с чем-то (возможно с тем, что его попросила мне помочь Ирина) и начинает говорить, очень тихо: