Я тебя не отпущу…

Уже в отделе, мне сообщают, что мой адвокат появится минимум через пять часов, и ведут куда-то вниз. Я в ужасе кошусь на длинный темный коридор, с решетками, и с железными дверями, из которых доносятся разные крики, то мужские, то женские. Кто-то матерится, кто-то поёт, кто-то пьяным голосом требует, чтобы его немедленно выпустили. Меня ведут в самый конец коридора, открывают железную дверь, и я прохожу в пустую камеру.

Дверь захлопывается за моей спиной, а я с ужасом смотрю на мое временное место обитания. Кажется, действие валерьянки с корвалолом начало заканчиваться. Потому что становится реально страшно. Моя камера размером примерно четыре на семь метров. По бокам стоят две двухэтажных кровати, на полках лежат грязно-серого цвета матрасы, заправленные такого же цвета одеялами. Вверху, почти по под потолком зарешеченное окно, из которого и освещается камера. У стены стоит стол, с длинной скамейкой, приделанной к полу. Над столом висит шкафчик. Внутри вроде бы чисто, но в тоже время пахнет… я даже не знаю, но явно чем-то затхлым. А может мне это только кажется…

Какое-то время я топчусь на месте, но в итоге, все же прохожу и аккуратно с краю сажусь на скамейку.

В голове полный кавардак. Не пойму, зачем я брала с собой вещи, если у меня все равно всё забрали, перед тем, как отправить в камеру? Позвонить бы кому, хоть подругам… Так у меня ведь и телефон почти сразу еще при обыске изъяли. Чертовщина какая-то…

Не знаю, сколько я сижу на скамейке, но мышцы затекают, и поэтому встав, начинаю ходить по камере из стороны в сторону. Почему-то садиться на кровать брезгую. Мало ли, вдруг там какие-нибудь насекомые живут, или еще похуже зараза…

Мне кажется, что время тянется очень медленно, и когда за мной приходит местный полицейский, я уже чувствую сильную усталость в мышцах, голод и очень хочу в туалет. Благо мужчина без слов проводит меня в местный санузел, который выглядит вполне прилично, где я справляю свою нужду, и даже быстро мочу затылок, и лицо, чтобы немного освежиться.

За то время пока я шагами мерила свою камеру, успела много чего передумать, вспоминая то, что было написано в документах, но вспоминалось, к сожалению, не очень хорошо. Почему-то в камеру мне их взять не разрешили. Так бы я может вдумчиво все прочитала, но нет… И все это мне очень сильно не нравится.

Полицейский проводит меня в пустой кабинет, тоже почему-то с решеткой на окне. В кабинете есть кулер у стены, с одноразовыми стаканчиками, стол по середине, и три стула. Значит он не личный, а для допросов.

Мой сопровождающий просит меня присесть, и ждать. Сейчас подойдет мой адвокат.

Примерно через пять минут, когда я уже успела выпить залпом два стакана прохладной воды, в кабинет заходит представительный мужчина, на вид ему не больше тридцати. Очень молод. Слишком молод для хорошего адвоката.

— Здравствуйте, моё имя Степанков Анатолий Николаевич, меня вызвала Ирина Александровна.

Я мысленно выдыхаю. Ладно, будем надеяться, что он действительно хороший адвокат.

— Здравствуйте, — говорю я, выдавить даже просто вежливую улыбку не получается, поэтому просто представляюсь: — Берцева Елена Аркадьевна.

Мужчина берет один из стульев и садиться не напротив меня, а рядом, как бы делая акцент, что он сейчас со мной на одной стороне. Что ж, мысленно говорю ему спасибо, мне сейчас очень нужна хоть чья-то поддержка.

— Давайте так, сейчас вы мне вкратце рассказываете всё, что знаете по поводу вашего ареста, а затем уже я изложу вам свои размышления на эту тему, — говорит Анатолий Николаевич строгим и серьезным голосом, что я автоматически внутренне подбираюсь, активизирую всю свою память, и начинаю вспоминать весь сегодняшний день.

— Так, понятно, — отвечает он, ровным и совершенно без эмоциональным голосом, что ужасно раздражает меня, потому что хотелось бы большего отклика и эмоционального участия от защитника. Ведь я чувствую себя сейчас очень уязвленной, беспомощной и растерянной, и получается, что мужчина сейчас сидящий передо мной единственный, кто может мне помочь.

Анатолий Николаевич же тем временем глубоко о чем-то задумывается, а затем вытаскивает из своей черной кожаной папки документы.

— Я не буду ходить вокруг да около, а расскажу всё, как есть, — он смотрит на меня слишком серьезным взглядом, настолько, что я уже мысленно начинаю готовиться к не очень хорошим новостям, а заодно забываю все свои обиды. — Я не смог прочитать копию по вашему обвинению, так как вы еще официально не подписали заявление у следователя, который ведет это дело, о том, что не против моей защиты. Однако Ирина успела сама сделать копии и по дружбе передать мне их.

Он передает мне несколько листов, и чуть наклонившись, почти шепотом добавляет.

— Спрячьте их, прямо сейчас под одежду, потом еще посмотрите, у меня копии еще остались.

Я с удивлением смотрю на мужчину, однако делаю, как он велит, сгибаю листы в дворе, затем в четверо и убираю за спину, за пояс брюк, а сверху вытаскиваю блузку, благо, что еще пиджак есть, возможно, что видно не будет.