Я. Ты. Мы. Они

— Это мальчик, и, несмотря на все, что ему пришлось пройти с такими родителями как мы, он здоров, и я бы даже сказал, что прекрасен. Немного недоношенным родился, но сейчас уже наверстал. Опять пацан, можешь себе представить? Я его Кириллом назвал. И если ты себя хорошо вести будешь, вполне вероятно, что я вас познакомлю. Он тут недалеко, кстати. Славный такой парнишка, думаю, ты ему понравишься.

А вдруг нет? Вдруг он всю жизнь будет помнить, какой отчужденной стервой я была с ним во время беременности? Я вот точно себя не прощу.

— Саш, — зову я в темноте мужа. — А вдруг я ему не понравлюсь?

Тот сразу же понимает, о чем я говорю.

— Никаких если. Он тебя уже любит. Ты же его мама.

— Пока что я была плохой мамой для него.

— Он всегда был частью тебя, даже если ты этого не знала, — Саша говорит это с такой уверенностью, без капли какого-либо сомнения, и мне очень хочется ему верить. Возможно, это слабость с моей стороны, но мне так необходимо, чтобы он оказался прав.

Утром он уходит за сыном, а я шатаюсь по палате, не находя себе места. Я даже причесалась. А может, надо было приодеться? А вдруг я его испугаю? Всякий бред лезет в голову.

Впрочем, в тот самый момент, когда Саша входит в палату с маленьким свертком на руках, все вопросы теряют смысл.

Кирилл. Кирюша.

Он кажется мне таким крошечным, даже для младенца. Боюсь взять его, лишь рассматриваю, как он посапывает на руках у отца. Из одеяльца виднеется его сжатый кулачок, и я осторожно касаюсь его и Кирилл тут же рефлекторно сживает мой палец.

— Возьмешь?

— Я боюсь…

Но Саша берет мою левую руку и вкладывает в нее нашего малявку.

Задерживаю дыхание, но Кирилл не замечает нашей рокировки. Он все еще спит. У него очень светлая кожа, почти прозрачная, короткие темные волосики и оттопыренная нижняя губа.

А еще у него есть брови. Кажется, после Ромы у меня появился странный фетиш на брови.

Аккуратно провожу пальцем по одной из маленьких бровок, и Кирилл открывает глаза. Он не плачет, лишь внимательно смотрит на меня, заглядывая куда-то в самую душу.

Сердце нервно дергается в груди.

Поразительно, но у него светлые глаза. Мы все были кареглазыми, разные оттенки шоколада, как иногда шутила Алена. А Кирюшка был обладателем удивительных серых глазок. Никогда не думала о том, что серый цвет может быть таким теплым.

Мы целую вечность вот так вот смотрим друг на друга. Как хорошо, что у нас есть эта вечность, только моя и Кирилла.

— Здравствуй, мой хороший. Мама теперь с тобой.

 Жизнь постепенно налаживается. Нас выписывают из больницы, и в этот раз младенец едет домой на моих руках. Вообще во мне просыпается какая-то жадность, хочется наверстать упущенное время. Сашка лишь хитро улыбается.

Дома нас встречают бабушка и Стас. Старший ребенок летит ко мне и утыкается в мой живот. Какой же он уже большой! Сашка пользуется моментом, и все-таки забирает у меня малявку. Ну и ладно. Зато так удобней со Стасом обниматься.

— Мамочка, я так скучал.

— Я тоже, мой милый, я тоже.

Спим мы вчетвером на большой кровати. Думала, что Стас долго не выдержит, потому что Кир будит нас всех по пять раз за ночь. Но сын проявляет недюжее упорство.

Рома почти месяц лежит в больнице, каждое утро я прихожу к нему, чтобы просто посмотреть на него. Он лежит в стерильной палате, нужно время, чтобы новые клетки прижились в нем, чтобы начал вырабатываться хоть какой-то иммунитет. Сейчас любой вирус или бактерия могут убить его. Поэтому я честно терплю и не требую у врачей, чтобы меня пропустили. Возможность наблюдать за ним через большое окно в стене — это уже целое богатство. Он очень слаб, почти все время спит. Ему капают лекарства, переливают кровь, все это позволяет минимизировать риск развития инфекций и возможных кровотечений.

Лишь спустя две недели меня ненадолго пустят к нему, я буду долго мыться антисептиком, потом переоденусь в стерильную одежду, маску, халат, перчатки. Но тот момент, когда он сожмет мою руку, будет стоить любого ожидания.

Впереди нас ждет еще долгий год реабилитации. Ребенок буквально будет учиться заново жить — ходить, сидеть, говорить. Мы будем привыкать к новой еде, потихоньку разрабатывать желудок. По несколько раз в неделю ездить к врачам, пить многочисленные лекарства, сдавать анализы. Но это все ерунда. Главное, что живой. А со всем остальным мы справимся.

Бабуля очень сильно мне помогает. Здесь, вдали от родителей, она становится нашей главной опорой. Родители пару раз приезжают к нам, сначала, чтобы познакомиться с Кириллом, а потом, чтобы посмотреть на Рому. С последним сложнее, потому что я очень критично отношусь к стерильности, и буквально поливаю всех антисептиком.

Саша так же много работает, но все равно мы видимся гораздо чаще, чем до родов. Он старается разгрести вечера, чтобы иметь возможность гулять с нами.

Стас растет, ходит в садик, мы отдаем его на футбол. Теперь это уже самый настоящий взрослый человек — со своим мнением, со своими интересами, предпочтениями.