Я. Ты. Мы. Они

Картина маслом. Я с огромным животом, на четвереньках посреди кухни, да еще и с помидором в зубах.

— Пап, а мама с ума сошла? — отчего-то шепотом спрашивает добрый Рома.

— Надеюсь, что нет, — так же шепотом отвечает муж. А потом кидается мне на помощь, помогая встать. Слава Богу, завтра в роддом!

Про роды вспоминать неинтересно. Я их даже не боялась, просто хотелось поскорее разродиться, чтобы все поскорее уже окончилось. Когда начались первые схватки, ходила по палате и пугала других мамочек своим безумным взглядом. Они-то все волновались и трепетали по поводу происходящего. А я страдала, что еще долго ждать и вообще мне скучно… Мой врач потом скажет, что я первая в его практике, кто с ним на родах про скуку разговаривал. Хоть у кого-то я первая.

Сами роды проходят достаточно оперативно, по уже вполне знакомому сценарию: кричать, дышать и тужиться. Только обидно было, что первую девочку не удалось долго на руках подержать, вторая уже вовсю торопилась в этот мир.

Зато когда увидела сразу двух малявок даже разревелась от нахлынувшего счастья. Они были такие крошечные, беззащитные и одинаковые, что у меня только от одного взгляда на них начинает щемить сердце от переполняющей его нежности. В этот момент была готова простить Чернову вообще все. Он был абсолютно прав, нам абсолютно точно была нужна девочка… девочки. Дочки. С именами разобрались достаточно быстро. Старшую назвали Кристиной в угоду Стасу. Он, конечно, возмущался и говорил, что Роналду не может быть девочкой, но было поздно. Со вторым именем пришлось пострадать — отметая всяких Флор, Техны, Стелла и прочее. Кому-то меньше мультики смотреть надо. Остановились на Виктории, решив, что она будет нашей победой. Но так и решили над чем именно. Видимо Сашкиным упорством над моим сопротивлением.

Следующей год настолько был дурной, что будь моя воля, я бы его просто проспала. Хотя сон, а что это такое? Мы не спали, вообще. Сначала орала одна, будила вторую, орали обе… Потом менялись местами, и вторая и будила первую. Я их поначалу не различала даже. Обе светловолосые и горластые. Рома предложил покрасить им пятки зеленкой, что мы и сделали. Кристине — правую, Вики — левую. Потом, правда, запутались кому какую.

Поочередно приезжали родственники, специально снимали квартиру в нашем же доме. У меня не было сил включать гордость или самостоятельность. Была готова спихнуть всех в руки бабушкам, еще мужа и кошка в придачу. Но в итоге мы как-то держались. И даже выжили.

Девочки росли активными, любознательными и до ужаса милыми. Ровно до того момента, пока они не начинали орать стройным хором. А еще всех кроме нас с Сашей напрягали их блондинистые головы.

— Пап, а почему они светленькие? — спрашивал кто-то из мальчиков.

— Краска в принтере закончилась, — отшучивался Чернов.

Потом и Надежда Викторовна подключилась. Как раз ее очередь была вахту у нас отбывать.

— Саша, ты уверен, что это твои дети? — спрашивала она у него, когда думала, что я не слышу.

Муж лишь весело разводил руками и продолжал нацеловывать своих ненаглядных девок.

Глава 43

В Сашиных объятиях тепло и надежно. И несмотря ни на что, все еще безопасно. Наверное, если он меня сейчас отпустит, то я просто распадусь на миллион осколков. Но он не отпускает, и я держусь.

Я не знаю, сколько мы так просидели: на полу, привалившись спинами к кровати. Я завернута в гостиничный плед, а он так и отсвечивает своей обнаженной грудью, хорошо, хоть брюки с него стянуть не успела.

На смену слезам приходит смущение. Боже, что же я творю?! В голове всплывают сцены страсти, еще совсем недавно бушевавшей между нами. От этого близость Саши теперь ощущается совсем иначе, а меня снова совершенно бессовестно тянет к нему. От этого становится еще хуже. Какая же я дура! У меня тут душа наизнанку выворачивается, а я только и думаю, что о его голом торсе и запахе, источаемом его кожей, таком родном и… будоражущем.

Все, я в конец запуталась в своих эмоциях.

Саша чувствует перемены в моем состояние. Поэтому, когда я завошкалась под покрывалом, пытаясь отстраниться, он сразу же размыкает руки, выпуская меня из своих сильных объятий.

— Успокоилась?

— Да.

Мне стыдно смотреть ему в глаза. Впрочем, мне вообще неудобно на него смотреть. Уж больно интимный момент у нас получился. И дело не в желаниях или сексуальном подтексте. Просто слишком доверительно это было. Слишком уязвимо, слишком опасно.

Я сильнее кутаюсь в покрывало, была бы возможность, с головой бы в него замоталась.

— Замерзла? Может с пола встанем?

Отрицательно мотаю головой. Не на кровать же нам возвращаться? Да и диван у меня доверия не вызывает. На полу оно как-то… надежней, что ли.

— Ты что-то про план начинала говорить, — похоже, кто-то больше не может молчать. Ему надо говорить. Ему надо что-то делать. Он никогда не умел ждать.

— Да, план, — горько усмехаюсь я. — Прожить с тобой долгую и счастливую жизнь. А потом умереть в один день и один час.

Звучит достаточно грубо, но мне необходимо скрыть свое смущение.