Я. Ты. Мы. Они

Мы одеваемся. Саша достает из сумки синий джемпер. А я пытаюсь привести в порядок свою рубашку. Получается плохо, половины пуговиц на ней просто нет. Видимо, послетали, когда Саша снимал ее с меня.

Он тоже внимательно разглядывает мой внешний вид.

— Сейчас, подожди, — говорит и что-то опять ищет в своей сумке. А я со психом сдираю с себя неудачливую рубашку и с чувством швыряю ее куда подальше.

Он протягивает мне что-то серое. Оказывается очередная рубашка. Надеваю ее на себя, но застегнуть не могу. Пальцы не слушаются. Тогда Чернов сам подходит ко мне, поправляет воротник и очень медленно и аккуратно застегивает пуговицы. Она, конечно, мне большая, но лучше уж так.

Свой пиджак он хватает уже на автомате, и мы выходим из номера. Да, я была права, за закрытыми дверями не происходит ничего хорошего.

Ресторан мне не понравился. Он был какой-то вычурный, с канделябрами и хрусталем, позолотой и вензелями. Еще пару лет назад он таким не был, видимо гостиница упорно повышала свой статус. Зря. Из уютного местечка она превращалась в нечто пафосное и несуразное.

Сегодня здесь было не так многолюдно как обычно, видимо уже сказывался поздний час. Люди приходили сюда по разным причинам: кого-то ожидал деловой ужин, кого-то пылкое свидание, у кого-то рутинный семейный вечер. Мнимая статусность ресторана обязывала людей быть под стать интерьеру. Официанты в идеально выглаженной униформе кружили между столиков, стараясь предугадать любое желание гостей, выряженных, в дорогие костюмы и платья известных брендов, которые делали вид, что мир крутится вокруг.

И тут мы в самом центре всей этой пошлой роскоши. Саша в изрядно помятых брюках и с яркими следами моих зубов на шее. И когда только успела? Хоть джемпер у него приличный. Про свой внешний вид я предпочитала не думать. Мало того, что в мужской рубашке, так еще же зареванная, а о том, что делали со мной Сашины губы и руки, лучше вообще не вспоминать.

— Мы можем уйти, если не нравится, — предлагает Саша, оценив мое кислое выражение лица.

— А смысл? — мне вряд ли сегодня хоть где-то сможет понравится. — Ты пока со столиком разберись, а я до туалета дойду.

В туалете обнаруживается огромное зеркало во всю стену, а в этом зеркале мое отражение — помятое, взъерошенное, заплаканное и зацелованное одновременное. Та немногая косметика, что была на мне, благополучно потекла, правда, разводов как таковых не было, видимо все обтерла об Сашку, когда он меня обнимал. Зато, то что осталось легло темными кругами под глазами. Губы красные и опухшие. Ну, с этим все понятно. Шея хоть чистая, если не считать легкое раздражение от его щетины. Волосы спутаны, и торчат в разные стороны. Мужская свободная рубашка тоже придает красочности моему образу.

То ли из постели чужой вылезла, то ли с сеновала свалились.

Красота одним словом. Холодной водой стираю остатки косметики, еле распутываю волосы, в кармане джинс даже резинка находится, делаю гульку на затылке, а что, терять мне уже нечего. Края рубашки завязываю в узел, и соображаю что-то наподобие топа. Выгляжу значительно лучше, правда, все еще смахиваю на дворовую девку.

И это мать шестерых детей! Надо сфоткаться и сохранить на память. Если буду работать в школе, есть что предложить на доску почета.

Когда возвращаюсь в зал, Саша уже сидит за дальним столиком, видимо выбранный за его уединенность. Вроде как среди людей, но все равно одни. И поорать друг на друга нельзя, но при этом никто особо и не слышит.

Пока иду до мужа, ловлю на себе чужие взгляды, вешающие на меня какие-то очередные ярлыки, кажется, даже слышится возмущенный шепот. Как же давно этого не было! По-моему, меня все-таки записали в проститутки. Или мне только так кажется. Но мне до безумия нравится эта игра, быть не собой, а такой свободной, порочной и пофигистичной. Идти по залу шикарного ресторана и только одним своим видом бросать вызов всем этим людям. Сегодня ночью не имеет никакого смысла кто и что думает обо мне. Важен лишь один взгляд темно-карих глаз, неотрывно следящих за мной.

Саша смотрит жадно и обжигающе, такое чувство, что пытается забраться куда-то мне под кожу, чтобы найти там что-то такое, ведомое только ему. А может быть просто, чтобы остаться во мне навсегда. Все-таки хорошо, что мы ушли из номера.

— Я сделал заказ на двоих, — сообщает он мне, когда я сажусь за столик.

— Я не хочу есть.

Мне вообще еда не скоро в горло полезет. Но говорить об этом вслух не надо, пафосный ресторан не переживет пафосных фраз.

— Тебе понравится, — как-то совсем по-детски обещает мне Саша, улыбаясь озорной и бунтарской улыбкой. Наверное, какую-то шалость придумал.

— Очень сомневаюсь.

Он тяжело вздыхает.

— Сань, с таким настроем у нас разговора не выйдет.

— А ты как хотел? Мне кажется, что он у нас при любом раскладе не выйдет. Потому что я не знаю, что такого ты можешь мне сказать, чтобы я смогла тебя простить.

— Тогда зачем мы здесь? Зачем ты пошла со мной?

Саша умеет задавать вопросы, находя слабые места у оппонента. Наверное, не зря он смог стать хорошим юристом, одного знания законов здесь не достаточно.