«Я встретил вас…»

12 января 1866 года состоялась свадьба в небольшой домашней церкви на Поварской улице. Тютчев из Москвы, как всегда, подробно описал весь ритуал свадебного обряда в письме жене в Петербург: «В очень хорошенькой домовой церкви было не более двадцати человек. Было просто, прилично, сосредоточенно… Когда возложили венцы на головы брачующихся, милейший Аксаков в своем огромном венце, надвинутом прямо на голову, смутно напоминал мне раскрашенные деревянные фигуры, изображающие императора Карла Великого. Он произнес установленные обрядом слова с большой убежденностью, – и я полагаю или, вернее, уверен, что беспокойный дух Анны найдет наконец свою тихую пристань…»

Поэт гармонии и красоты

Во второй половине XIX века в русскую словесность начало входить новое философское понятие – так называемое космическое сознание. К небольшому числу избранных – высокоинтеллектуальных людей, обладавших «космическим» сознанием, – причислили и поэтов, среди которых одно из главных мест отвели Федору Ивановичу Тютчеву. И сделали это раньше других сами поэты.

Одним из первых сделал это Афанасий Афанасьевич Фет, так описав свое впечатление от стихотворений Тютчева, вышедших впервые отдельной книжкой в 1854 году: «Два года тому назад, в тихую осеннюю ночь, стоял я в темном переходе Колизея и смотрел в одно из оконных отверстий на звездное небо. Крупные звезды пристально и лучезарно глядели мне в глаза, и по мере того, как я всматривался в тонкую синеву, другие звезды выступали передо мною и глядели на меня так же таинственно и так же красноречиво, как и первые. За ними мерцали во глубине еще тончайшие блестки и мало-помалу всплывали в свою очередь. Ограниченные темными массами стен, глаза мои видели только небольшую часть неба, но я чувствовал, что оно необъятно и что нет конца его красоте. С подобными же ощущениями раскрываю стихотворения Ф. Тютчева. Можно ли в такую тесную рамку (я говорю о небольшом объеме книги) вместить столько красоты, глубины, силы, одним словом, поэзии! Если бы я не боялся нарушить права собственности, то снял бы дагерротипически все небо Ф. Тютчева с его звездами 1-й и 2-й величины, т. е. переписал бы все его стихотворения. Каждое из них – солнце, т. е. самобытный светящий мир, хотя на иных и есть пятна; но, думая о солнце, забываешь о пятнах».

И только в наши дни, с их космической устремленностью, повсеместным духовным ростом народа, великий русский поэт нашел наконец своего массового читателя. Понятны поэтому и большие тиражи его поэтических книг, и тютчевский томик стихов на борту многоместного российского космического корабля, и даже та картина Вселенной, нарисованная поэтом задолго до первого полета человека в космос, в его «космическом» стихотворении «Как океан объемлет шар земной…».

Теперь-то мы знаем, что «космическая» тема, тема мироздания, является одной из наиболее ярких граней поэтического таланта Тютчева. Но тогда, на заре рождения целой гениальной плеяды поэтов XIX века, было, видимо, простым совпадением, что и первое стихотворение – «На новый 1816 год» («Уже великое небесное светило…») – начиналось с описания Вселенной.

Уже великое небесное светило,

Лиюще с высоты обилие и свет,Начертанным путем годичный круг свершилоИ в ново поприще в величии грядет!..

Естественно, еще невозможно было ждать от двенадцатилетнего отрока ясного видения мировых процессов во Вселенной, философского осмысления окружающей природы. Но зато в его первых стихотворениях было немало удачных подражаний великим пиитам, и это можно было даже зачесть в актив юности. В этом угадывалось похвальное стремление походить на «настоящих» стихотворцев, следовать им. Несмотря на выспренность слога, приветствие юного поэта новому, 1816 году впечатляет.

Со временем одаренность поэта породила у него и сознание «особой моральной экзальтации», «обостренности нравственного чутья», привела к «космическому» сознанию, этому «вселенскому чувству», пронзившему потом многие его произведения. А обостренность всех духовных сил рождала и подлинные шедевры поэзии, настоящие картины мироздания, которые Федор Иванович «рисовал» в таких стихотворениях, как, например, «Видение» («Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья…»).

Чем старше становился поэт, тем яснее проявлялась и его внутренняя раздвоенность. С одной стороны – светская жизнь с ее утомительными раутами, блестящими балами, долгими бдениями в модных гостиных. С другой – душевное одиночество, неудовлетворенность окружением, тоска по чему-то большому, несбыточному. Его интеллект страдал в поисках себе подобных и чаще всего не находил их. Мучила бессонница, в возбужденном мозгу одна за другой всплывали фантастические картины Вселенной. Изображения ночи получались четче, явственнее дневных, и тогда появлялись «ночные» стихотворения, подобные «Бессоннице» («Часов однообразный б ой…»).