Я взлечу

– Твой отец заставляет тебя вести себя как мудак?

– Еще как. Это часть образа Майл-Зи. Но образ мне придумал отец. Я не такой.

Почему я не удивлена? Суприм обожает создавать людям ненастоящие образы.

– А он знает, что ты…

– Что я гей? Да, знает. Делает вид, что это неправда.

Малик наклоняет голову и – типичный Малик – рвется в бой.

– Он заставляет тебя притворяться натуралом?!

– Малик! – шиплю я. Ну охренеть. – Нельзя такие вопросы задавать!

– Почему нельзя? Он сам на это намекнул.

– Я не намекнул, я прямо сказал. Да, я должен притворяться натуралом. Майл-Зи – юный обаятельный красавчик, на которого девчонки так и вешаются. И будущая папина дойная корова. Одна из. – Последнюю фразу он произносит, глядя прямо на меня. Верно, я тоже дойная корова его отца. – И никому нельзя знать, что Майлз без буквы «и» ненавидит рэп, увлекается фотографией и абсолютный, стопроцентный гей.

– Чего ты тогда вообще сюда приехал? – спрашивает Сонни.

Майлз подгибает ногу.

– Да потому что я один-единственный раз в жизни решил поступить так, как хочу! А хочу я наконец встретиться с парнем, из-за которого каждый день засиживаюсь до ночи, болтая обо всем и ни о чем, и постоянно улыбаюсь, хотя до сегодняшнего дня не знал, какой он на самом деле милый!

Сонни становится пунцовым.

– Ой.

– Меня достало притворяться таким, каким меня хочет видеть отец, – говорит Майлз. – Оно того не стоит.

Он сейчас сказал?..

– Ты уходишь из рэпа?

Майлз медленно кивает.

– Да, ухожу. Да и приходил ли я в него или это был Майл-Зи?

Тридцать три

Назавтра я продолжаю размышлять над словами Майлза, а мы тем временем подъезжаем к храму Христа.

Мама, поговорив с мистером Куком, похоже, набралась уверенности, и сегодня церковные сплетни ей не страшны. А ведь мы пропустили несколько воскресений. Прихожане вообще любят посплетничать, но сплетни про тех, кто пропускает службу, всегда самые сочные.

Да плевать.

Джей паркуется на щебне во дворике, и мы идем к церкви. За нами шагает Трей под руку с Кайлой. Он уже представил ее Джей как свою девушку. А раз он привел ее в церковь, значит, у них совсем все серьезно: теперь все станут трепаться, что он сегодня пришел не один. Это большой шаг.

В вестибюле толпится, наверно, половина прихожан. Мы обходим их всех и здороваемся, Джей улыбается даже шире обычного. Это негласное правило церкви: если тебя долго не было, надо со всеми поболтать. Мама с братом ему следуют. А я стою рядом и пытаюсь уследить за выражением своего лица.

Жена пастора Элдриджа обнимает нас и причитает, мол, так давно нас не видела, что уже забыла, как мы выглядим. Ей достается скромный косой взгляд. А вот сестра Барнс испытывает мое терпение. Джей желает ей доброго утра, а она отвечает:

– Что, вам теперь не до Творца?

Я открываю рот, чтобы посоветовать ей поцеловать нас в жопу, но Джей быстро встает рядом, вплотную, и незаметно больно щиплет меня за руку.

– Брианна, иди, пожалуйста, сядь, – говорит она. Это на мамском церковном языке значит: «Беги, а то жопу надеру».

Ну и хорошо, сидеть в уголке мне больше нравится. Плюхаюсь на стул с высокой спинкой под портретом пастора Элдриджа. С одной стороны, не понимаю, нахрена мама терпит все эти намеки. С другой стороны, раз она сама на это пошла, значит, окончательно оправилась.

В вестибюль заходит сестра Дэниелс в платье в цветочек и такой же шляпе с огромными полями. Кертис держит ей дверь.

Я выпрямляюсь. Так, волосы на лбу лежат смирно, как убитые. Вчера Джей заплела мне французские косы, и, чтобы все было как надо, я спала в туго затянутом шелковом чепчике. Платье отпад, туфли на танкетке тоже. Но глаза Кертиса при виде меня загораются таким счастьем – кажется, я могла даже не заморачиваться.

Он пробирается ко мне, лавируя в толпе, быстро здороваясь или просто кивая всем, мимо кого проходит.

– Привет, Бри, – тепло говорит он с широченной улыбкой. Все, я тоже разулыбалась.

– Привет.

Кертис садится на подлокотник и разглядывает меня.

– Вообще-то в церкви нельзя выражаться, но, черт подери, классно выглядишь.

– Ты тоже ничего, – отвечаю я. Обычно он ходит в церковь в рубашках поло и черных брюках. Сегодня напялил костюм и галстук.

– Спасибо. – Он поправляет узел. – Если честно, я боялся, что меня все примут за проповедника. Хорошо, что тебе нравится, – видишь, на какие жертвы я ради тебя готов?

– Не стоило…

– А, так я и без костюма горячий? – Кертис двигает бровями. Я смеюсь.

– Я тебя не знаю.

– Это же правда, ты просто боишься говорить это вслух. Короче, насчет свидания. Мы так и не обсудили, что будем делать. Как насчет где-нибудь на неделе в перерыве выйти за территорию и пообедать в Мидтауне?

Кажется, я чувствую на себе чей-то взгляд. Оборачиваюсь.

Ну да, на нас глядят. У двери алтаря стоят мама с братом, и, кажется, пастор Элдридж их интересует меньше, чем мы. Оба, похоже, веселятся.

О господи. Я так и слышу, что они мне потом скажут. Джей начнет задавать неудобные вопросы, а Трей будет меня подкалывать хлеще Сонни.

Но знаете что? Плевать.

– А давай пообедаем, – отвечаю я.

– Как насчет завтра?

– Можно.