Яблочные дни. Часть I

— В двух часах езды по Волчьему тракту — он за Северными воротами — стоит роща святой Каисы, — от дыхания ангела у самого уха Райнеро бросало в будоражащую дрожь.

— Так.

— В ней охотничий домик.

— Так…

— Будьте там до полуночи.

— Я буду!

— Ключ за притолокой.

— Я найду!

Ангел отстранилась от него, сделала шажок назад и свела брови с такой строгостью, что у Райнеро не хватило духу взять её руку в свою и поцеловать край перчатки.

— А сейчас я побегу к своей карете, и вы не посмеете меня преследовать. Вам ясно, «несчастненький»?

2

Охотничий домик стоял на границе между рощей св. Каисы и рекой, погружающейся под обрывом в длительный зимний сон. Едва ли сюда можно было с такой лёгкостью проникнуть без провожатых. Деревце жалось к деревцу, скопища кустов преграждали путь каждый раз, когда в мёрзлой земле пробивалось подобие тропы, и неудивительно, что местные выбирали дорогу краем рощи. Не иначе, чудо довело одного влюблённого «несчастненького» до цели. Чудо и рокот реки, разворчавшейся на непогоду. Оставалось понадеяться, что его Ангел защитит себя от непогоды каретными стенками и жаровней в ногах.

Марсио без особого восторга дал привязать себя к коновязи, устроенной под деревянным навесом с обратной стороны домика. В знак извинения Райнеро скормил ему сушёное яблоко, наспех оглядел строение и скорее вошёл внутрь, действительно найдя ключ за левым углом притолоки. Ветер обиженно провыл ему в спину. В этом «убежище» чувствовалась рука того же творца, что возводил Сегне. На миг от досады сделалось кисло. С куда большим интересом Райнеро бы побывал в обители своего Ангела, ему же предлагалось «гнёздышко» бывшей королевы, сестры матушки.

За домом, может, и следили, но не в последние месяцы. Райнеро затруднялся определить, где промозглее и холоднее — на первом этаже, сложенном из камня, или втором, построенном из дерева и снабжённым просто неимоверным количеством окон. Без ставен, зато с резьбой. Райнеро не имел никакой охоты наблюдать, как липкий, тяжёлый снег кидается на стёкла, похожие на донышки винных бутылок, и самовольно избрал для встречи единственный жилой зал внизу. Запас поленьев в поленнице порядком оскудел, но его хватило, чтобы разжечь кирпичный камин. Вдоль стен громоздилась резная мебель. Среди неё нашлись резные стулья и квадратный стол, а в кофрах скатерть, оловянная посуда и свечи, прекрасно вставшие в напольные канделябры в углах. На дощатый пол улёгся пыльный ковёр с тиктийским орнаментом. Бывший наследный принц не отличался в сервировке особой искусностью, предпочитая доверяться своему камергеру, но накрытый лёгким ужином из харчевни стол смотрелся сносно. Почти красиво. Да и обитая кожей кушетка встала у камина как родная, придавая запустелой комнате подобие уюта.

Впрочем, по-настоящему оживить это места мог только Ангел, и недопустимо, чтобы холод коснулся её. Райнеро сбросил плащ, набитый стынью и сыростью, рывком расстегнул на колете словно бы оледеневшие застёжки, после чего закрутился перед огнём, с наслаждением поворачиваясь то одним, то другим боком и упиваясь древесными ароматами. Север умел проявлять дружелюбие, но когда сам хотел этого. Похоже, он наконец-то начинал признавать блудного Яльте своим, оценив, как стоически тот сносил сегодня ветра, снега и льды.

Как только карета Юлианы форн Боон потонула в сгущающейся темени, Куэрво резко прекратил потешаться и парой хлёстких реплик толкнул сына из зимы в весну, одетую в пурпур тимьяна. Но не за теплом — за раскаянием. Когда в последний раз принц Рекенья вот так уединялся с девицей в охотничьем домике, его на всю Эскарлоту ославили похитителем девственниц и насильником. Разумеется, гнев воспрянул от дрёмы. И разумеется, Куэрво увернулся от ссоры. Сколько бы сын ни шипел ему о странном отцовском сердце, что заклеймило сына насильником и благородно взяло с собой на войну. «Принц обрёл тот позор, что смывается лишь кровью во имя отечества», так ведь сказал последней весной сиятельный маршал!

Уезжая на встречу, Райнеро бросил: Юлиана Вивека Торридх форн Боон — всего лишь его дорога в Сегне, коль скоро сам граф Агне отказался провести туда отпрыска. И для собственного успокоения мыслями подобрался к тому же. Он в самом деле собирался говорить с ней о деле. Сразу после того, как признается ей в своих чувствах. И возьмёт всё, чем Ангел соблаговолит его одарить.

Этот охотничий домик не походил на маленький замок принца Рекенья, сложенный из мелкого белого кирпича и украшенный двумя башенками с наружными лестницами, а Юлиана форн Боон не походила на дурную Эльвиру Безалу. Ведь не походила? Яснее ясного она назначила его «несчастненьким», а себя «патронессой». Спектакль со столь многообещающим и благородным распределением ролей просто не может закончиться дурно и дёшево.

— И где у нас муж? — глупо спросил он, когда Юлиана форн Боон появилась на пороге, осыпанная снежными искрами.

— О-о-очень далеко, — вздохнула она и сняла плащ, принадлежащий не иначе чем далёкому мужу.