Яблочные дни. Часть I

Если бы его ангел вздумал слукавить, уходя из дворца другим путём, ничего бы не вышло — разве что по небу. Впрочем, никакие крылья за спиной неземного создания не трепетали, и Райнеро провожал взглядом каждую женщину, выходящую из настежь открытых ворот. Две огромные кованные створы крыльями гарпии обнимали кусок барбакана из белого камня. По обе от него стороны, по всей ширине эспланады, высилась защитная стена, но от края обрывов она плавно переходила в стену дворца.

С первыми сумерками, когда из Сегне потянулась разношёрстная череда счастливцев, которые были на короткой ноге с «родимым Яноре», на эспланаде появились разносчики. Пирожки с курицей, фасолью и луком, жареные рыбёшки на палочках, горячие вафли! Райнеро отведал всего, но теплее ему не стало. Остатки теста, уже не тронутого начинкой, он скормил птахам, их под крышами башен селилось предостаточно и, похоже, слетаться на вечернюю поживу вошло у них в привычку.

Признаться, бывший наследник Эскарлоты впервые видел такое причудливое сооружение, как дворец Сегне, такую тонконогую, острокрылую цапельку среди сонма голубей. Сегне состоял из четырёх этажей, множества углов, даже, пожалуй, граней, и десятка башен под чёрными черепичными крышами. Притом ближайшая к барбакану башня вспарывала мир извне своим острым углом, одним боком выступая влево, вторым вправо. На вершине её гнездилась задумавшая взлёт гарпия, клюв равнялся по грани, двумя этажами ниже слева располагался огромный циферблат с чёрной отделкой внутри, справа — его брат-близнец с отделкой из серебра. Стрелки с ликом гарпии на наконечнике двигались внутри чёрного и белого ободов, между фигурками в образах небывалых тварей.

Забило девятый час вечера. Райнеро перчаткой утёр сопли. Свой пост он занял ранним утром, в восьмом часу, не позднее. Его ангел одним из первых подъехала к самым воротам в аккуратной, округлой карете с гербом рыбы на дверцах. Опасения не сбылись, король не выбежал ей навстречу — Райнеро на его месте сделал бы именно это — и дверцу перед ней открыл кучер. Пронзил шальной порыв броситься к ней, хотя бы подать руку, но подошвы примёрзли к снегу. Сомнения унесло сором на ветру. Вчера, едва обретя способность мыслить, он по крупицам разобрал воспоминание о ней. Маялся ночь напролёт: его чернокудрый ангел — просто девушка из числа придворных или же та чаровница, которую утешал король-вояка? Ведь они так похожи. Но капюшон спал, когда она сходила из кареты наземь: узор кос в точности повторял вчерашний.

— Доброго утра, сударыня, — круглый дурак, Райнеро всё же смог действовать прежде, чем досада пополам с болью обескровили его душу. — Моё имя Рагнар.

Ангел глядела на него исподлобья, не почтив его поклон ни кивком головы, ни движением ресниц. Она смотрелась выше обычной блицардки, звонче, тоньше, несмотря на дымчато-серый полушубок.

— Помните, вы дали мне медяк у собора? — С досадной неуклюжестью он вынул из кошеля на поясе монетку, мутную от следов его поцелуев. — Смешно получилось, я не нищий, а вы ангел, давайте встретимся вечером?

Ангел вскинула брови с чарующим изломом, придававшим её лицу какую-то строгость, решительность. Ручки в мохнатых перчатках стиснули застёжку у горла, как хотелось накрыть их своими, отвести оттуда и просто не выпускать!

— Я очарован и потерян, но не подумайте обо мне плохо! — Райнеро не придумал ничего лучше, чем отвесить второй поклон. — У меня есть дело. Очень важное дело. И вы могли бы помочь мне с…

Ангел сорвалась с места и, поскальзываясь на снегу, бросилась к приоткрытой створке ворот. Он не успел поймать даже взлёта её бровей, взмаха ресниц, шевеления гранатовых губ.

— Я замужем! — И створка закрылась с обреченнейшим гулом. Гарпия с рельефного герба над воротами, Райнеро присягнуть мог, мстительно на него сощурилась.

В высоких окнах дворца отгорел и теперь медлительно угасал свет. Райнеро интересовали те, что прорезали стены Часовой башни. Она выглядела главной, окна в ней были самые широкие и нарядные, а второй этаж казался идеальным, чтобы вершить дела королевства именно с его высоты. В них мелькала мужская фигура, ей легко приписались стремительные, но экономные движения — как у охранников, перед которыми четыре года маячил их земной бог под знаком зимнего барса. Свет же горел и горел. Райнеро почти уверился в своей правоте. Ну же, ваша милость, ну же, дражайший дядюшка, покажитесь, а уж племянник пошлёт вам горячий южный привет…