Яблоня

– В риске и раскрывается доверие.

Он положил трубку. Кристиан лежала, чувствуя полнейшее опустошение.

Теперь она знала все, через что прошел сержант Фледель Крайше, все, что было у него на душе – и с этой информацией мозаика наконец приняла свой истинный облик, склеиваясь так, словно сколов никогда и не было. Но в то же время Кристиан наконец поняла, как многое он прятал от нее. От нее и от всех остальных.

И эта мысль медленно подводила ее к тому, сколько всего скрывает она сама. Сможет ли Фледель принять то, что она так старательно прятала в тряпье прошедших дней? Сможет ли все с такой же уверенностью сказать, что прошлое остается в прошлом?

И если она протянет к нему руку, может ли она быть уверенной, что он не отпустит ее в тот момент, когда она будет нуждаться в нем?

Капитан не понимала, о чем только думает. Безумные пьяные мысли. Фледель не обязан помогать ей, стоит ей начать цепляться за него, словно слабачке. Единственный человек, который нуждался в его присутствии из них двоих – она сама. Поэтому она была готова безудержно колесить по стране, лишь бы иметь возможность снова его увидеть.

Что именно она чувствовала? Кристиан не могла сказать точно. Но она слишком долго делала вид, что не чувствовала ничего вовсе – словно машина, запрограммированная делать одни и те же действия.

Ей снился Фледель. Наверное, мозг, прокручивая снова и снова моменты из их последнего разговора, решил подкинуть ей именно эту иллюзию. Она слышала его голос – совсем не помнила слов, но он говорил что-то успокаивающее. Его рука легла на ее щеку, и Кристиан с изумлением обнаружила, что не чувствует отторжения.

Она шагнула вперед, в его объятия, и вновь ощутило это странное чувство безопасности, облегчения. Он гладил ее по голове, и по телу расплывалось сонливое, мягкое тепло.

Является ли любовь такой же базовой потребностью, как пища или защита? Младенцы, оставленные без нежности, заболевают даже при условии, что их кормят и ухаживают за ними. Значит ли это, что она двенадцать лет жила, отрывая от себя столь важную часть?

Эти мгновения сна казались раем. Кристиан чувствовала каждое прикосновение его рук, и вздрагивала, словно сквозь пальцы в нее поступала какая-то особенная, наполняющая жизнью энергия. Скоро это закончится и никогда не повторится вновь. Сложно будет вновь смотреть сержанту в глаза, но сегодня была та единственная ночь, когда она позволила себе не отвергать то, что чувствовала.

Что только не приснится на пьяную голову.

Снегоход прибыл с утра. Сугробы выше головы полностью завалили дворы, где раньше пролегали дороги, и лишь старательно откапывающие свои дома и машины жители свидетельствовали о том, что здесь вообще находится населенный пункт.

Оставаться здесь или продолжать выслеживать Жаклин не было смысла. Капитан поверила Фледелю – а значит, Лифшиц должна быть где-то в Кронфорде.

Кристиан понадобилось около половины дня, чтобы добраться до родного города. Вид едва припорошенной снегом гниющей травы умиротворял – до чего только не доведет пребывание в заваленных снегом вершинах.

Несмотря на плотный завтрак – макароны с беконом, залитые яйцом и прожаренные на сковороде – начинало уже сосать под ложечкой. От долгой дороги затекли ноги и хотелось поскорее вернуться домой, к уютной кровати, но желание наконец продвинуться в расследовании и посмотреть на информацию, присланную сержантом, пересиливало. Капитан отправилась к почтовому отделению прямо с вокзала.

Письмо оказалось совсем небольшим. Имени отправителя Кристиан не знала, но раз Фледель поручил этому человеку столь важное дело, значит, он стоит доверия. Не в состоянии умерить свое нетерпение, капитан села на скамейку рядом с отделением и вскрыла конверт.

Маленькая бумажка с написанным адресом. И все.

Негусто. Впрочем, Фледель сказал, что остальное осталось прикрепленным к внутренней стороне корпуса его ноутбука – остается лишь надеяться, что содержащейся там информации хватит, чтобы оправдать ее неправомерные действия.

С делами было покончено, и больше ничто не отделяло Кристиан от теплого душа и чая с лимоном – не хотелось бы, чтобы вместо обычного застуженного горла она получила полноценную ангину. Однако, вернувшись домой, капитан сразу почувствовала, что что-то не так.

Она всегда поворачивала ключ до упора, на два оборота. Но сейчас замок был прокручен лишь единожды, и Кристиан застыла на месте, словно впав в ступор.

Могло ли быть так, что она просто забыла докрутить ключ, когда уезжала? Вполне, ведь она была тогда в весьма растрепанных чувствах. И все же что-то подсказывало ей, что дело не в этом.

Она медленно прокрутила ключ. Аккуратно взяла ручку у самого края большим и указательным пальцами, стараясь не прикасаться к ней. Открыла дверь.

И закрыла дверь.

Кровь отлила от лица, а ноги стали ватными и слабыми. Но каким-то – очень глубоким! – внутренним чутьем Кристиан и так знала, что увидит. И знала, как поступить. Одновременно с оцепенением, сразу после волны накатившего ужаса, в ней словно пробудился автопилот – внутренний стержень, заставивший двигаться.