Яблоня

Зато они верили в способности Ирвана. Он был моим лучшим другом из отдела по борьбе с наркотиками. И с отрядом моим у него были неплохие отношения – мы часто выбирались куда-нибудь отдохнуть. Наверное, вы уже заметили по моему характеру, что я довольно легко схожусь с людьми. Знаете, даже то, что произошло, не смогло этого изменить…

Однажды Ирван пришел ко мне очень встревоженным. Ему дали серьезную и крайне конфиденциальную задачу – именно это его и насторожило. Рассказывать о целях операции нельзя было никому, включая его семью. Но Ирван всегда предпочитал делать все по-своему – и знаете, капитан, в этом он чем-то был похож на вас. Ему было поручено внедриться в крупнейшую банду наркоторговцев и передавать всю имеющуюся информацию в отдел. Ирван хотел иметь подстраховку на случай, если что-то пойдет не так, и он выбрал в качестве этой подстраховки меня.

Естественно, все пошло не так. Когда ему удалось выяснить, где они хранят товар – несколько десятков килограмм наркотиков – и где собираются проводить сделку, его рассекретили. Он успел лишь связаться со мной и послать сигнал о помощи, исходящий из давно заброшенного завода. Даже слова вымолвить не успел – но я успел понять, что дела плохи.

Разумеется, я должен был сразу же доложить начальству. Да и Ирван должен был – но, скорее всего, просто не успел. Дрожь пробирает, когда я вновь понимаю, что его единственной ошибкой во всем этом деле было… довериться мне.

Я не рассчитал критичность ситуации. Более того, я решил, что это мой шанс выделиться, показать, чего я стою, как полицейский. Решил погеройствовать. Какой же идиот.

Кажется, я разговаривал тогда с одной из свидетельниц. Конечно, я сразу сообщил, что уезжаю – когда еще выпадет такой шанс! – но до участка, да и до завода ехать мне было немного дольше, чем ребятам.

Я доверял им, как семье. Ни на секунду в них не сомневался. Именно поэтому я отдал им приказ отправляться на место и действовать по ситуации – я в любом случае думал, что доберусь примерно в то же время, как только смогу добраться до заброшенного завода через городские улицы.

Городские улицы с этим чертовым трафиком. Вы уже видели это, да, капитан? Я встрял в пробку чуть ли не на час. За это время я тысячи раз успевал передумать, взять в руки трубку и начать набирать начальству – и в ту же секунду думал, что слишком уж паникую, что ребята справятся и мы это дело как-нибудь замнем, а вот меня за нарушение по головке не погладят. Думая об этом сейчас, чувствую себя полнейшим идиотом. Имело ли это хоть какой-то смысл по сравнению с тем, что произошло? Даже если бы меня уволили к чертям, если бы я никогда больше не смог стать полицейским, я бы не задумываясь согласился, лишь бы все исправить.

Думаю… Вы и так знаете, что было дальше, капитан, – голос Фледеля треснул. Он хрипло, резко вдохнул, словно в горле пересохло, и прокашлялся. Некоторое время молчал, собираясь с мыслями. – Я опоздал. Они висели передо мной, все четверо, кровь была просто повсюду… То, что они сделали с Ирваном, до сих преследует меня, стоит глаза закрыть. Я… не помню, что было дальше. Кажется, я был в таком ужасе, что просто отшатнулся, забился в какой-то угол и закрыл голову руками. Не мог поверить в то, что произошло. Как будто это был страшный сон или чья-то очень глупая, жестокая шутка.

Меня нашли через какое-то время. Конечно, ведь они потеряли связь с Ирваном, потеряли связь с моим отрядом, со мной… Наверное, начальство отправилось искать его по последнему сигналу.

Я даже не помню, сколько там просидел. Не помню, что отвечал, когда меня нашли, хотя было очевидно, что меня здесь быть не должно. Будто мне было дело до работы после… После этого.

Очнулся я уже в рехабе. Карточка с размашистой надписью «посттравматическое стрессовое расстройство» и полгода восстановления. Постоянные кошмары, срывы, галлюцинации, словно я снова и снова возвращался в тот день. Тогда ко мне и пришел начальник, пытался как-нибудь помягче донести новость о том, что людьми мне больше не командовать. Сначала я не понимал, почему я вообще остался на работе, но потом все возымело смысл – дело замяли, а пока я был на службе, находился под соглашением о неразглашении.

Уже там, в рехабе, я знал, что так это не оставлю. Вынашивал планы мести. Люди, оперирующие такими торговыми операциями, просто затеряться не могли. И когда я вышел, решимости у меня было хоть отбавляй.

Вещи Ирвана давным-давно разобрали – все, что можно было вернуть родным, вернули, все, что относилось к делу, забрали в отдел. Осталась лишь одна вещь, по поводу которой все еще шли споры – женская фотография с именем, обнаруженная в кармане пальто. Имя попытались пробить, но ничего не нашли; поскольку она не упоминалась в отчетах, решили, что это любовница, и не стали говорить жене – не было смысла портить отношение к покойнику.