Яд персидской сирени

— Ты ничего не понимаешь! Это проклятие циркачки, все началось, когда отец ушел к ней, и с тех пор все хуже и хуже! — Вера почти кричала.

— Верочка, тише — Володя взял ее руку. — Не нужно, успокойся. Принести тебе что-нибудь? Успокоишься…

— По-твоему, я психопатка? — Она вырвала руку.

— Верочка, я же хочу как лучше, честное слово. Может, приляжешь? А хочешь, пойдем погуляем? Или на речку? Посидим на берегу? Тебе нужно отвлечься. Вино будешь? Немножко! Ты сразу расслабишься.

Он налил ей вина. Вера выпила залпом, утерлась рукой и расхохоталась. Уставилась на Володю с нехорошей ухмылкой и спросила:

— Ты веришь в проклятья?

— Какие проклятья, Верочка? О чем ты? Конечно нет, я современный человек. Тебе нужно успокоиться, слишком много на тебя свалилось. Ты не одна, я люблю тебя.

— Отец тоже любил… эту! Убил маму, меня, разрушил дом… Понимаешь, своими руками разрушил все! Этой не стало, но ничего уже не вернулось. Мама была несчастна, часто плакала… никогда ему не прощу! На нем грех! С тех пор мы делали вид, что мы вместе, что мы семья, но спальни у них были разные, я даже не уверена, что они с тех пор… Господи, какое унижение! Делать вид, что все прекрасно, утром семья за завтраком, родители, две сестрички, нас расспрашивают о школе, о друзьях, отец гладит ее по головке, она маленькая, она сиротка… Помню застывшее лицо мамы… Ненавижу! — Вера сжала кулаки. — Тяжкий крест, ноша, расплата за грех отца! Почему я? За что?

Володя с оторопью смотрел на ее искаженное ненавистью лицо, молчал. У него мелькнула мысль, что он совершенно ее не знает, и появилось странное чувство… тоскливое предчувствие беды, и он подумал, что устал и что плата слишком велика. Как всегда в минуты волнений, он куснул себя за большой палец, сделал усилие, соображая, чем отвлечь Веру, и, не придумав ничего лучшего, спросил:

— А ее мать… она что, так и не дала о себе знать? Ни разу? Открытку на день рождения дочки, мать ведь…

— Замолчи! — в ярости закричала Вера. — Я же говорила! Я же тебе рассказывала… Господи, не мучай меня! Я не хочу говорить о ней!

Она зарыдала. В гостиную заглянула Лена, взглянула вопросительно. Володя махнул — иди, мол, не до тебя! И она молча выскользнула…

Глава 15. Двое в зеленом мире

— Пошли купаться! — предложила Ника.

И они пошли к горе искать речку. Капитан бежал впереди, поминутно ныряя в кусты и выныривая то сбоку, то сзади, то далеко впереди. Тогда он останавливался и поджидал их. Репьев на шкуре прибавилось.

Речка стала новым источником бурных восторгов. Она резво и шумно бежала по светлым голышам, завертывалась бурунчиками, падала водопадами, бурлила и вдруг исчезала под пышными кустами ежевики и крапивы. В стороне от тропы была тихая заводь размером с ванну, и глубина там чувствовалась серьезная. Между голышами сиял белый песок. Если честно, это был скорее ручей, чем речка.

— Знаешь, как она называется? — спросила Ника.

— Как?

— Зоряная! Зоряная речка. Зорянка.

— Речка? Тоже мне речка! — хмыкнул Тим. — Ручей, а не речка. И название странное. — Я бы назвал Торопыга, или Болтун, или… Барабашка. Не знаю!

— А по-моему, красиво. Когда-то давно здесь была большая река.

— И пароходы плавали.

— Ага! Однажды археологи нашли под песком черепки греческих амфор, представляешь?

— Легенды нашего квартала, — не поверил Тим.

— Ты такой пессимист, просто ужас! Осторожно! — закричала она, видя, что Тим собирается броситься в воду. — Там омут!

Но было поздно. Тим плюхнулся в темную воду и исчез. Капитан вскочил на ноги и взлаял. Ника испуганно вглядывалась в воду, но там только круги расходились.

— Тим! — закричала она отчаянно. — Тимка!

И недолго думая, тоже прыгнула в воду, Капитан — следом. И тут мячиком на поверхность выскочил Тим. Воды было ему по грудь. Всего-то.

— Как ты меня напугал! Я думала, ты утонул! — Ника чуть не плакала.

— И бросилась спасать?

— Я не знала, что делать! Почему она такая темная? Прямо омут!

— Наверное, из-за тени. Там густая тень, видишь, ветки прямо в воде. Иди сюда! — Он подхватил Нику на руки и окунул. Она взвизгнула…

…Они лежали, примяв дикую мяту, синие колокольчики, хрустящие стебли бычьей крови и бледно-сиреневые астры. Сочные, мощные, чуть не в человеческий рост стебли послушно и мягко легли под них.

— Не нужно, Капитан смотрит! — прошептала Ника.

— Брысь! — негромко сказал Тим. Капитан не двинулся с места, сидел сбоку, крутил головой на всякий посторонний шорох. — Он не обращает внимания, не бойся.

Такой постели у них еще не было! Потревоженные травы надрывно благоухали, потренькивали птицы, перескакивая с ветки на ветку. Рассеянный солнечный свет бродил по лесу, листья опали от зноя, где-то сверху угадывался благодушный Детинец.

— Тут можно жить, — сказала Ника. — Даже без палатки.

— Ночью холодно. И волки.

— Не ври, здесь нет волков.

— Я видел одного ночью.

— Это был Капитан!

— Не уверен, — мрачно покачал головой Тим. — Совсем не уверен.

— Тимка, не пугай меня, я все равно не боюсь!

Он прижал ее к себе. Они снова стали целоваться.