Яд персидской сирени

— Да нет, не то чтобы сомневаюсь… тем более следствие вел наш бравый майор Мельник, а ему я верю. Скажем, я допускаю, что были какие-то смягчающие обстоятельства…

— Ты думаешь, ее спровоцировали? Как?

— Визард мог обругать ее или ударить, она была в ярости… как-то так. Даже под гипнозом она вспоминает нечетко.

— Ну и что? Ведь убила же!

— А то! Если это так, то она жертва обстоятельств. Ты знаешь, сколько на свете невольных убийц? Я к тому, что она заплатила, понимаешь? И теперь надо вытащить ее на свободу. Согласен?

Добродеев только вздохнул…

…Они неторопливо поужинали в «Сове», заняв столик у подиума, намереваясь сидеть до упора, как выразился Добродеев, ожидая выхода звезд стриптиза. Однако, пообщавшись с любезным официантом, Монах выяснил, что Зоя Кулик уже не выступает, а работает режиссером и менеджером, отвечает за ночную программу и вообще, второй человек в «Сове» после владельца и супруга Донникова Станислава Игоревича, и теперь она не Кулик, а Донникова Зоя Ильинична.

Монах и Добродеев переглянулись.

— Она здесь? — спросил Монах словоохотливого паренька.

— Зоя Ильинична у себя.

— Это Лео Глюк из «Вечерней лошади». — Монах кивнул на Добродеева. — Собирается дать материал о «Сове». Как ее найти?

— Вон в ту дверь, вторая дверь по коридору налево, — сказал официант и убежал.

— Услужливый паренек, — заметил Добродеев. — Ты хорошо подумал, Христофорыч? Солидная дама, режиссер и менеджер, второе лицо в заведении… вряд ли она захочет вспоминать о бурном прошлом.

Монах пожал плечами. Поднял рюмку с коньяком:

— За успех, Лео! Не боись, пробьемся. Кстати, ты не замечал, что люди с прошлым гораздо интереснее людей без прошлого? И все бывшие двоечники и хулиганы преуспели в жизни? А отличники — наоборот. Ты, например, как учился?

— Закончил школу с золотой медалью.

— Значит, ты исключение, — произнес Монах после паузы. — За успех!

Они выпили, и Монах поднялся.

…Он постучал, из-за двери крикнули: «Войдите». Они вошли. За письменным столом сидела женщина. Бывшая стриптизерша Зоя Кулик оказалась сдобной, приятной на вид и ярко раскрашенной блондинкой лет тридцати пяти. Приоткрыв рот, она оторопело уставилась на них, и Монах, приятно улыбаясь, поспешил сказать:

— Мы по делу. Мой друг, Лео Глюк…

— Зоя Ильинична, я собираю материал о ночных клубах, — вмешался Добродеев. — Лео Глюк, прошу любить и жаловать. — Он уронил голову на грудь и щелкнул каблуками.

— Лео Глюк! — воскликнула женщина, всплеснув руками. — Конечно! А я думаю, где я могла вас видеть! Я была на встрече, а как же, у меня даже ваш автограф имеется. Вы рассказывали про историю города и пещеры. Присаживайтесь, господа. Виски, коньяк? Может, шампанского?

— Мне кофе, Зоя Ильинична, — скромно сказал Монах.

— Мой друг Олег Монахов, экстрасенс и путешественник, — спохватился Добродеев.

— Эстрасенс? — Зоя вытаращила глаза. — Настоящий? Можно Зоя.

Монах улыбнулся в бороду мягкой мудрой улыбкой.

— А как же! Самый настоящий! — воскликнул Добродеев. — Учился на Тибете.

— А судьбу предсказать можете?

— Иногда могу, — сказал Монах. — У вас все будет хорошо.

— Правда? — обрадовалась Зоя. — Спасибо.

— Вы когда-то танцевали, — вмешался Добродеев. — Помню, видел вас…

— Когда это было! — Зоя сделала легкую гримаску. — Я тогда была не замужем, молодая…

— Вы и сейчас молодая, Зоечка! Вы юная! — воскликнул Добродеев.

Женщина рассмеялась.

— Расскажите о себе, Зоя, — встрял Монах, переходя к делу. — Вы занимаете важный пост, на ваших хрупких плечах, так сказать, фантастическая программа, как удается вам сочетать в себе лидерские качества, творчество и профессионализм? Вы не против, если мы запишем интервью?

Добродеев вытащил диктофон, взглянул вопросительно.

— Конечно, пишите. Я стараюсь, работаю… — сказала женщина. — Работы много, коллектив капризный, нужно уметь потребовать. Вот недавно был случай, наша прима условия решила ставить…

Рассказ о приме занял минут десять. Монах и Добродеев вежливо слушали. Добродеев сочувственно качал головой и кивал; Монах тарабанил пальцами по столу.

— Скажите, Зоя, в вашей биографии была страница драматическая, так сказать, — втиснулся он в возникшую паузу.

— Какая страница? — Она смотрела непонимающе.

— Речь об убийстве. — Монах не сводил с нее взгляда. — Помните?

Она смотрела на Монаха с непонятным выражением; с лица ее соскочило выражение приветливой наивности, оно стало замкнутым и неприятным.

— При чем тут… не понимаю! Было следствие, убийца осуждена… что вам еще надо? Не понимаю.

— Убийца отсидела и вышла на свободу, а теперь обратилась в газету с просьбой провести журналистское расследование, — соврал Монах.

— Что расследовать-то? — Зоя облизнула губы. — Она убила, я сама видела! Пырнула ножом, была пьяная, материлась… Я испугалась до зеленых соплей, думала, она и меня порешит. На допросы тягали… Там еще были люди, сразу набежали полно, квартира коммунальная, все видели… Вам не со мной, а со следователем говорить надо. И вообще, я не понимаю, о чем статья? О том деле или про «Сову»? — Тон у нее стал враждебным.