Ядерная осень

– Ух ты черт! И правда мята. Я уж все, что было до ЭТОГО, забывать начал. А что вы там еще в этой вашей оранжерее выращивали?

– Да всего понемногу, – оживился Скворцов. – В основном зелень всякую. Помидоры вот не пошли. Загнулись. Зато огурцы поперли, а редиски и морковки аж целых два урожая сняли.

– Вот это да! – Николай Семенович протянул академику засохшую пастилу. – Угощайтесь. Это нам из запасок кафешки из торгового на Манежной прислали. Крестный дочки моей там начальником на «Площади революции».

– Спасибо, – Скворцов обернулся на звук скрипнувшей двери.

– Чайком угостите? – войдя, Чашников сел в углу на табуретку и положил себе на колени автомат.

– Конечно. – Николай Семенович засуетился, доставая из шкафа еще три чашки – для майора и двух его спутников. – Да что вы там в дверях стоите, как сироты казанские? Проходите, садитесь. И вы, Сан Саныч, пододвигайтесь ближе, – он обернулся к Чашникову.

– Да мы и так в прошлый раз вас объели. Неудобно как-то… О! Хорошо, что вспомнил. – Майор полез в вещмешок и извлек оттуда шмат настоящего сала.

– Ого! Откуда такой раритет! – начальник станции уставился на солидный, килограмма на три, неизменный атрибут анекдотов про украинцев.

– Если я вам скажу, что тетка с Украины прислала – вы мне все равно не поверите, а так лучше и не знать.

– Да ладно. Здесь кисейных барышень вроде нет, – Николай Семенович принял у Чашникова завернутое в марлю сало и, водрузив его на стол, достал все из того же шкафа большой кухонный нож.

– Ну, в общем, оно трофейное. Представляете, один из тех… ну, что в «Раменках» сидели, с ним под мышкой по улице скакал. Остальные все побросали, улепетывая-то. Оружие, рюкзаки. А этот с салом так и бежал, пока с ним граната рядом не разорвалась. Здесь, кстати, сала больше было. Пришлось осколки вырезать.

– А что, говорят, теперь на месте того бункера озеро образовалось, – сменил тему Николай Семенович.

– Да образоваться-то образовалось. Только в том озере рыбки нам с вами половить наверняка не удастся. Там неразорвавшихся «подарков» еще лет на триста разминировать хватит.

– Слушай, Николай Семенович, где бы здесь у тебя переговорить о своих делах можно было бы. – Чашников поставил пустую кружку на стол и достал сигареты.

– А прямо здесь и можно. – Начальник станции взял с тумбочки мощный фонарь и направился к выходу. – Я как раз на обход собирался. Вернусь где-то через часик.

В диспетчерской воцарилась тишина. Кашлянув, молчавший до этого спутник майора выложил на стол вскрытый спецконтейнер и, достав из него сложенный вчетверо листок, протянул его Скворцову.

– Понятно, – академик вернул листок, – когда?

– Немедленно, – Чашников стряхнул пепел в банку из-под консервов, приспособленную под пепельницу. – Начальство местное нам застать не удалось. Все разъехались на совещания-переговоры.

– Да, пришло время делить власть, – усмехнулся владелец спецконтейнера.

– Ну, так вот. Медлить больше нельзя. Почему? Узнаете на месте, – Чашников затушил окурок.

– Да я, кажется, догадываюсь, – Андрей Леонидович вздохнул. – Я ждал чего-то подобного. Особенно после покушений.

Сидевшие за столом переглянулись.

– Расскажите поподробнее, – Чашников достал новую сигарету.

Николай Семенович едва не сорвал голос. Ну какой же бестолковый этот связист. Откуда они только его откопали? Безобразие. Будто ему, начальнику станции, больше делать нечего, как мотаться по станции с кабелем. Вот пускай где хочет, там и прокладывает свою связь. Вернее, где может.

Все еще ворча себе под нос, он вошел в диспетчерскую. Сквозь стоящий столбом дым едва виднелся стол с наполненной доверху окурками банкой. Гостей не было. Не было и академика. Начальник, подойдя к столу, заметил придавленный самодельной пепельницей листок бумаги.

«Наземкину Н. С. Передать Ст. «Полянка». Зап. тонн. ТДК № 2 Елене и Александру Епифановым. Срочно».

– Ну, срочно, так срочно, – Николай Семенович взял записку и вышел на платформу.

10.01.2027 г. Москва. Станция метро «Авиамоторная»

Этот Соколов отчего-то ему совсем не понравился. Нет, даже не восторженный Катин рассказ о чудесном появлении супергероя тому виной. И не какая-то голливудская лощеность этого Сока. Есть в нем что-то чужое. Не наше. Что именно – Волохов сформулировать не мог. Все на уровне ощущений. Интуиция, мать ее ети.

Вообще интуиция – один из его рабочих инструментов. Сколько раз она спасала ему жизнь. Там, где пробуксовывала логика и, как слепой котенок, тыкался в очередной тупик трезвый расчет, эта «мадам», маскируясь под «авось», выручала его, по уши увязшего в тягучих обстоятельствах.

Вот и сейчас к Волохову отчего-то вернулось несколько забытое ощущение враждебности окружающего мира. В последний раз он чувствовал себя так в «командировке» в оккупированной американцами Никарагуа.