Яичница из гангстеров

— Ну ладно, о’кэй. Но только быстро! Сегодня четверг, и уже вечер; завтра у меня выходной. Не люблю затягивать да откладывать дела.

— На этот счет можете не беспокоиться.

Он поехал дальше, а я пошел к известному мне дому. Через две секунды после того, как я нажал на звонок, Глория распахнула дверь, и ее мягкий голос произнес:

— Шелл, лапушка!

— Глория, — вскричал я, — где же твое полотенце?

Она втащила меня внутрь и захлопнула дверь. Некоторые женщины, сбросив с себя полотенце, остаются просто голыми; Глория выглядела так, будто только что выскользнула из пены черных кружев. Это было нечто удивительное, грандиозное, это было чудо. И все это было — Глория.

Она сгребла меня и сказала:

— О, как я беспокоилась. Но теперь все хорошо.

— Я только на минутку. Мне нужно идти к Биллингсу.

— О, лапушка, нет! Нет!

— Должен явиться… в полицию…

— Лапушка, лапушка, лапушка…

Бедный старый Биллингс. Я попал к нему только в субботу.

Сногсшибательные проделки

 В Штатах вы садитесь на самолет и направляетесь на юг; несколько часов спустя, пробыв на высоте семь тысяч футов, где воздух чист и прозрачен, вы приземляетесь в Мехико-Сити и берете такси до «Иподромо де лас Америкас», где лошади бегают вдоль и поперек и время от времени — по длинному круговому треку, а после четвертого заезда выходите в паддок.

Вы встречаете большого, молодого, здорового, некрасивого типа, покрытого характерным для Мехико-Сити загаром, с короткими, преждевременно поседевшими добела волосами, торчащими кверху, как подстриженная щетина половой щетки, и обнимающего за талии двух прелестных молодых девушек, похожих на латиноамериканских кинозвезд, и вы говорите:

— Ха, посмотрите-ка на этого обалдуя с двумя помидорчиками!

Это я. Это я — обалдуй с двумя помидорчиками, и ну вас ко всем чертям.

Пять дней тому назад я покинул Лос-Анджелес и свою контору «Шелдон Скотт, следователь» и прилетел в Мехико ради моего клиента Куки Мартини, букмекера. Может быть, вы будете смеяться при мысли, что моим клиентом стал букмекер. О’кэй, смейтесь. По-моему, люди вообще склонны к азартным играм, независимо от того, букмекеры они или нет. Если нельзя поставить на лошадок, они будут ставить на количество бородавок на носу какого-нибудь парня. Куки Мартини был, по крайней мере, честным букмекером, и деньги его были чистые. Последний год он стал играть и за пределами Штатов — во Франции, Южной Америке, Мехико-Сити. В Мехико он и ряд его товарищей стали жертвами надувательства, в результате чего потеряли почти три тысячи долларов. Куки считал, что развелось слишком много любителей сомнительных пари, и подозревал, что здесь что-то нечисто. Вот он и нанял меня, чтобы выяснить, не пахнет ли чем-нибудь на ипподроме. Еще как пахло! Похоже было даже, что тот, кто будет слишком принюхиваться, рискует быть убитым.

— Интересно, куда делся Пит, — сказала Вира.

Вира была помидорчиком слева, и мне приходилось немного наклоняться влево, чтобы обхватить ее за талию. Она была всего пяти футов ростом, но даже при этом на голову выше Пита. Педро Рамирес, ее муж, был на «Иподромо» одним из ведущих наездников сезона, несмотря на то, что он еще ходил в учениках.

— Он будет здесь через минуту, Вира, — сказал я.

Он немного опаздывал, а мы должны были дождаться его здесь и пожелать ему удачи. Пит должен был появиться в пятом заезде, на солидном фаворите сезона, Джетбое, и этот заезд был для него решающим. На его счету было уже тридцать восемь побед, а в этот раз он выиграл второй заезд. Еще одна победа, и он из ученика станет настоящим жокеем. На этот раз, однако, предполагалось, что он должен проиграть.

Елена Эйнджел — справа — стиснула мою руку.

— Вот он идет, Шелл.

Пожатие ее руки доставило мне истинное удовольствие. Эта Елена не была замужем, и мне это было очень приятно. Она была высокая, черноволосая, с матовым цветом лица и глазами, которые я определял просто как «мексиканские». Темные глаза; мягкие, большие, глубокие, выражавшие одновременно и вопрос, и ответ. А тело ее лучше всего можно было бы описать словами, из-за которых, боюсь, меня обвинят в склонности к порнографии.

Я тоже сжал ее руку, чтобы быть с ней на равных, — правда, сделал это с лихвой, — и посмотрел влево. Я видел, как Пит быстро направляется к нам, почти бежит из жокейской. Он всегда казался мне немного смешным, когда спешил, — но только не тогда, когда он на лошади. Ростом он был около четырех футов, жилистый, гибкий; в двадцать четыре года он выглядел все еще мальчишкой, — однако этот мальчишка мог подсечь вас, как травинку, если бы вы сказали ему что-нибудь не так.

Когда он приблизился, я сказал:

— Эй, чемпион, на этот раз я пущу ко дну всю их компанию.

Он усмехнулся, блеснув белыми зубами. Пит был нервным, напряженно-чутким, как чистокровный конь, и постоянно жевал обсахаренные резинки.

— Si, — сказал он. — Валяйте, Шелл. На этот раз я уж непременно должен выиграть.

Он выплюнул очередную резинку и, выудив из кармана пакетик, вытряхнул на ладонь две новые белые плиточки.