«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории

В эпоху николаевского царствования, когда имперские притязания самодержавной власти максимально усилились, а идеи охранительства неизменно год от года укреплялись (хотя в то время ещё не получили законченного оформления в знаменитой «триаде»), политические воспоминания о Петре Великом стали необходимым элементом государственной идеологии. История прославления свт. Митрофана оказалась поэтому тоже весьма востребованной. Впрочем, здесь не следует искать «корыстный умысел», просто ситуация так складывалась, что и у церковных деятелей, и у официозных публицистов появлялась возможность для политического сравнения Петра I и Николая I – православных государей, в разное время решавших одни и те же имперские задачи. Решение этих задач однозначно понималось как безусловное благо и для народа, и для Отечества.

Показательно, что и современные церковные деятели, вспоминая свт. Митрофана, акцентируют внимание на политической проблематике, подчёркивая то, что он дал пример «образа христианина», любившего своё Отечество и стремившегося к его благу. В 2007 г., в 175-летнюю годовщину прославления свт. Митрофана Воронежского, исполнявший обязанности ректора Воронежской духовной семинарии иеромонах Иннокентий (Никифоров) заявил: «В трудное для нашей страны время петровских реформ он оказался выше и политиков-реформаторов, ставивших цель всё в России изменить на западный манер, и стремящихся к изоляции и замкнутости раскольников-старообрядцев и их сторонников. Он сумел быть верным чадом Царю Небесному и бескомпромиссным верноподданным царю земному»[410]

.

Возвращаясь к разговору об эпохе Николая I, следует подчеркнуть: «бескомпромиссная верноподданность» прилагательно к второй четверти XIX в. значила безусловную преданность «царю земному», оказание полной ему поддержки. Так, собственно, и понимали «преданность» свт. Митрофана Петру I панегиристы его венценосного праправнука. Так писали о нём и церковные деятели тех лет (не употребляя, разумеется, слово «преданность»).

Могло ли быть иначе?

Однозначно можно ответить: нет, не могло. Тем более что составитель «Сказания об обретении и открытии честных мощей иже во святых отца нашего Митрофана, первого епископа Воронежского…» митрополит Филарет (Дроздов) был глубоко убеждён в провиденциальной истинности идеи самодержавия как Божественного принципа. Зная это, возможно оценить и его слова о необходимом «дополнении» к церковной славе прославляемого владыки: «То, чтобы, как державным присутствием ПЕТРА Первого украшено было погребение тела его, так Державным Присутствием Николая Первого почтено было нетление Мощей его. Благочестие ГОСУДАРЯ не умедлило»[411]. Под «неумедлением» понималось посещение Николаем I 16 и 17 сентября 1832 г. воронежского кафедрального собора и прикладывание к мощам свт. Митрофана.

Завершалось же «Сказание…» упоминанием о «домашней тайне» царя. Святитель Филарет информировал читателей книги о том, что не только государь хотел посетить Воронеж, но его о том же («по собственному побуждению») просила и супруга императрица Александра Фёдоровна. В результате «Бог благословил сие благочестивое единомыслие Августейшей четы, и вскоре по исполнении святолюбивого намерения, обрадовал ИХ ВЕЛИЧЕСТВА благополучным рождением четвёртого Сына, Великого Князя МИХАИЛА НИКОЛАЕВИЧА, после кратчайших, нежели обыкновенно, болезней рождения»[412]

.

Судя по последнему абзацу, книга, в окончательной своей редакции, появилась после середины октября 1832 г. (великий князь Михаил, названный в честь младшего брата государя великого князя Михаила Павловича, появился на свет 13 октября 1832 г.). К тому времени торжества закончились, а главные участники его вскоре получили высокие награды: 5 декабря император пожаловал архиепископу Григорию (Постникову) и архиепископу Евгению (Казанцеву) панагии с бриллиантовыми украшениями, епископ Антоний (Смирницкий) был возведён в сан архиепископа, а архимандрит Спасо-Андрониева монастыря Гермоген – награждён орденом св. Владимира 3-й степени[413].

В декабре 1832 г. «Сказание о обретении и открытии честных мощей, иже во святых отца нашего Митрофана…» было поднесено императору, наследнику престола цесаревичу Александру Николаевичу, его сёстрам великим княжнам Марии, Ольге, Александре Николаевнам, императрице Александре Фёдоровне, великому князю Михаилу Павловичу и его супруге великой княгине Елене Павловне[414]

.

Так завершился 1832 г., ознаменовавшийся торжеством прославления свт. Митрофана. В дальнейшем, во второй половине XIX в., по чину открытия его мощей были совершены открытия двух других праведников – свт. Тихона Задонского (Соколова; 1724–1783) в 1861 г., и свт. Феодосия Черниговского (Полоницкого-Углицкого; 1630-е – 1696) в 1896 г.[415] Следует также отметить, что, согласно церковному преданию, открытие мощей свт. Митрофана задолго до начала массового почитания было предсказано преподобным Серафимом Саровским (1754–1833)[416].