Яков. Воспоминания (СИ)

И правильно сделал. Анна сидела на полу, бледная, явно не в силах подняться.

— Вам нехорошо? — спросил я, опускаясь на колени рядом с ней и пытаясь заглянуть в лицо.

Анна Викторовна поднялась с трудом, опираясь на мое плечо.

— Я просто видела огромную лапу с когтями, — сказала она испуганно. — И они вонзались в тело.

Она дрожала, и слезы стояли в глазах. Как бы я хотел ей помочь. Или хотя бы обнять и утешить. Но я знал, что если попробую, она оттолкнет меня и только расстроится сильнее. Я больше не друг, я «господин Штольман».

— По-вашему, все закономерно, — попытался я развеять ее страх шуткой. — Если есть духи, то непременно найдется и оборотень.

Вряд ли, конечно, моя шутка ее рассмешит. Но может быть, она хотя бы рассердится на мой скепсис, как всегда. А когда Анна сердится, она забывает бояться.

— Легенды не рождаются на пустом месте, — возразила она сердито.

— Возможно, — продолжил я спор, — но оба эти убийства совершил человек, который просто использует эту легенду, чтобы уйти от наказания.

— Ну так я же этого не отрицаю! — горячо заспорила со мной Анна Викторовна. — Просто этот человек может быть болен! И виновато в этом животное, которое его укусило.

Я изо всех сил постарался не дать улыбке прорваться. У меня получилось! Она больше не дрожит, и румянец вернулся. Конечно, мы снова спорим, но зато ей не страшно.

— Простите, ерунда какая-то, — дал я оценку ее версии.

— Ликантропия! — чуть не по слогам выпалила Анна Викторовна. — Это когда человеку, укушенному животным, самому кажется, что он животное.

— Звучит странно, — ответил я ей, — если бы действительно такая болезнь существовала, то наверняка доктор Милц знал бы что-то об этом. А я ничего подобного от него не слышал.

Анна смотрела на меня и молчала. Похоже, авторитет доктора ей крыть было нечем.

— Может, все-таки стоит объясниться? — осторожно спросил я, когда пауза начала затягиваться.

— Вы хотите мне что-то сказать? — спросила она.

— Ну, нельзя же так, — ответил я. — Надо разобраться…

Кажется, это было не то, что она хотела услышать. Голубые глаза потемнели от гнева.

— Разбирайтесь с оборотнями! — сказала она резко.

— Анна Викторовна, — спросил я ее, — Вы что, действительно остались в городе из-за меня?

— Вы что, издеваетесь надо мной? — спросила она.

— Да нет, я… я не понимаю, — попытался я объяснить ей все. — Я действительно хотел, чтоб Вы остались, но…

— Оставьте меня в покое! — не дала она мне закончить фразу, повернулась все с тем же разочарованием в глазах и ушла.

Я решительно не понимал, что происходит. И видел, что именно мое непонимание причиняет ей сильную боль. Но, кажется, я ничего не мог с этим поделать. Она отказывалась объяснять мне, в чем я виноват. А я просто не знал, за что просить прощения. У меня даже мелькнула мысль, что ей что-то привиделось в ее видениях, и она приняла это за правду, а теперь обвиняет в этом меня.

Но, как бы там ни было, мне было больно от нашего отчуждения. И очень хотелось найти способ все исправить.

Вернувшись в управление, я отправился в камеру к Никишину, чтобы сообщить ему о смерти Ирины Приваловой. Как я и ожидал, теперь, когда она была мертва, Никишин согласился мне все рассказать. У него и в самом деле был роман с женой хозяина. И в ночь убийства Вешкина они были вместе, на сеновале. По словам Никишина, Привалова очень тяжело переживала свою измену мужу, но и отказаться от любимого тоже была не в силах. Про Голощекина Никишин сказал, что они с ним были приятели, а еще рассказал, что говорил Голощекину о том, что купец Привалов назначил награду за оборотня, и что чучельник обещал оборотня пристрелить.

— А что, Голощекин хороший охотник? — поинтересовался я.

— Да, знатный. Только и разговоров, что про охоту, — сказал Никишин. И добавил задумчиво: — Недавно по-пьянке рассказывал, что его волк укусил. И что он после этого стал слышать лучше, запахи острее чувствовать, что силища появилась необыкновенная.

— Адрес его знаете? — спросил я.

— Где живет, знаю, — сказал он. — А адрес на что мне? Я ему письма писать не собирался.

Подойдя к дому Голощекина, я был в который раз удивлен тем, что, исходя из совершенно разных предпосылок, мы с Анной Викторовной зачастую приходим к одним и тем же выводам. Потому что именно ее я увидел на крыльце дома Голощекина, беседующею с женой хозяина. Причем, как я мог заметить, разговор протекал вовсе не мирно.

— Не о чем нам с Вами говорить! — возвысила голос Голощекинская супруга как раз в тот момент, когда я подошел к крыльцу.

— Очень даже есть о чем! — вмешался я. — Или предпочитаете, чтобы Вас городовые отвезли в управление?

После такого моего вмешательства жена Голощекина сразу прекратила возражения и пустила нас в дом.

— Вот, пожалуйте, мастерская его, — проговорила она, распахивая дверь комнаты. — Тут он чучел своих по заказу мастерит.