Яков. Воспоминания (СИ)

Я осмотрелся. Везде — на стенах, лавках, на верстаке — лежали и висели звериные чучела, головы, лапы и просто части шкур. Впечатление, надо сказать, было довольно неприятное. Да и дух в комнате стоял тяжелый. Я покосился на Анну. Она выглядела испуганной, но уходить явно не собиралась. Напротив, совладав с собой, прошлась по комнате, дотронулась до мертвой волчьей головы на подставке.

— А на мужа моего нечего напраслину возводить! — сказала Голощекина. — Не убивал он никого. Потому как дома спал, и вчера, и сегодня.

Мое внимание привлекла медвежья лапа с когтями, лежащая отдельно.

— А это для чего? — поинтересовался я.

— Ежели заказчику только шкура нужна, то лапы он тут оставляет, — пояснила женщина.

— А давно Вы женаты? — поинтересовалась у Голощекиной Анна Викторовна.

— Лет шесть уж как, — ответила та.

— Скажите, а лет десять назад, — продолжила свои расспросы Анна, — девушка по имени Василина…

— А для чего этот ключ? — перебил я ее, внезапно обнаружив на окне ключ, как две капли воды похожий на тот, что от сейфа купца Привалова.

— Не знаю, — ответила Голощекина, — муж, видать, положил, его и спрашивать надо.

Что ж, вот и связь с нашим делом, самая недвусмысленная. Я позвал городового и приказал прислать мне наряд для проведения обыска, а также вызвать Коробейникова.

Мы перевернули дом буквально вверх дном, едва по бревнышку не разобрали, но Приваловских денег так и не нашли. В самом конце, когда мы уже отчаялись что-либо обнаружить, появился сам хозяин. Голощекин оказался худым мужичонкой невысокого роста. С первого взгляда было понятно, что его терзает лютое похмелье. Подойдя к дому, он будто бы машинально взял наизготовку ружье, висевшее на плече.

— А чего здесь, а? — спросил он. — По какому праву?

— Господин Голощекин, — обратился я к нему, — где Вы были сегодня ночью?

В ответ он повел себя весьма странно. Отвел руку с винтовкой, будто ее разглядывая, выронил на землю. Уставился в ужасе на свои же руки. Создавалось впечатление, что он видит что-то, чего не вижу я. Галлюцинации? Допился до белой горячки?

— Голощекин, Вы меня слышите? — попытался дозваться я его.

Бесполезно. Пялится на свои руки и весь дрожит. Глаза расширились, а зрачки сужены, просто крохотные черные точки.

— Вы в себе? — заглянул ему в лицо Коробейников. — Быть может, доктора позвать?

И в этот момент он на меня прыгнул с яростным криком. Был он настолько чудовищно силен, что я даже растерялся в первый момент. Поднялась суматоха. Коробейников выхватил пистолет, но Голощекин выбил его одним движением и бросился уже на моего помощника. Подоспевший городовой попытался прийти на помощь, но был отброшен. Голосила на крыльце Голощекинская жена, шумели за забором зеваки. В конце концов, воспользовавшись тем, что Голощекин отвлекся на Коробейникова, я оглушил его поленом. Он упал, мой помощник с городовым бросились его вязать, и тут он вцепился зубами прямо Коробейникову в руку. В общем, скрутить его удалось только после того, как он потерял сознание от пары ударов по голове. В жизни я не видел такой озверелости.

— Доктора вызывайте, — приказал я городовому.

В том, что доктор тут требуется обязательно, у меня сомнений не было. Этот человек либо был болен, либо находился под воздействием какого-то вещества.

К моменту приезда доктора Милца Голощекин сидел, прикрученный нами к стулу. В ясное сознание он пока не пришел, но беситься вроде бы больше не пытался, что весьма меня радовало. Сидел тихо и с непониманием оглядывался вокруг.

— Это он, — ответил доктор, осматривая пациента в ответ на мой вопрос о том, не этот ли человек к нему обращался. — Он приходил ко мне месяц назад, сказал, что его укусил волк. Ну, якобы с тех пор у него начались галлюцинации, лихорадка была несколько раз, приступы агрессии, потеря памяти. Но я, откровенно говоря, был уверен, что это результат его беспробудного пьянства, — развел недоуменно руками Александр Францевич.

— Он Коробейникову руку прокусил, — сказал я доктору. — Втроем его вязали. Откуда только сила такая!

— А что, если он правда оборотень? — перепугано спросил мой помощник.

— Антон Андреич! — сердито одернул его Милц. — Это противоречит здравому смыслу! Анатомии, в конце концов. Ну, впрочем, — сказал мне доктор задумчиво, — мне потребуется некоторое время для полного обследования.

Да, наш доктор был истинным ученым. Будучи абсолютным материалистом, он отвергал возможность существования оборотней, но, я уверен, столкнувшись с непонятным ему феноменом, изучит его со всей тщательностью и признает свою ошибку, если таковую обнаружит.

Но в этом случае не обнаружит, точно. Голощекин сумасшедше силен, возможно, подвержен галлюцинациям, но он не оборотень. В конце концов, хоть он и кусался, он же ни во что не превратился и даже шерстью не оброс. И когтей у него нет. А у убийцы были когти, и немалые.

— В последнее время он, почитай, не ест ничего, — сказала доктору жена Голощекина. — Только пьет. С флягой своей не расстается.