Яков. Воспоминания (СИ)

— Что-то еще хотели сказать? — спросил я ее.

— Нет, — снова улыбнулась Анна, — по делу мне Вам больше нечего сообщить.

— Ну, тогда я, с Вашего позволения, должен идти, — сказал я, в некотором смущении оглядываясь на дверь.

Уходить не хотелось. Хотелось узнать, вот прямо сейчас, что Анна Викторовна могла сообщить мне «не по делу».

— Конечно, — потупилась Анна.

И вдруг, резко повернувшись, бросилась к дверям едва ли не бегом. Кажется, я снова что-то сделал не так. Может, стоило все-таки спросить про это самое «не по делу»?

Я развернулся, и пошел в кабинет. Нужно все-таки закончить этот допрос. Только вот как на нем теперь сосредоточиться?

— Продолжайте, — велел я горничной, вернувшись в кабинет.

— Я сбежала, скиталась, пока меня графиня не подобрала, — продолжила девушка свой рассказ. — Она мне даже документ справила.

— А брат? — спросил я ее. — Брат зачем явился-то?

— Назад меня зовет, — ответила она. — Графиня-то померла, чего мне тут…

— Значит, брат графиню убил, чтобы сестру забрать, — демонстративно изложил я Коробейникову, чтобы слегка припугнуть девушку. — И драгоценности заодно.

Как я и ожидал, за брата она перепугалась безмерно.

— Да Вы что! Не убивал он! — закричала она. — Он и мухи не обидит.

— А где шкатулка с украшениями? — снова спросил я ее, надеясь, что теперь, перепуганная, она все мне расскажет.

— Брошь-то все равно будет моей, — снова завела она. — А где все остальное, я и знать не знаю.

— Это я уже слышал! — жестко ответил я. — А братец твой?

— А Матвей появился уже после смерти госпожи! — нашлась девушка.

Коробейников поставил перед ней бутылку из комнаты Уллы.

— В это вино, — сказал он, — вино графини, было добавлено снотворное. Не Вы ли с братцем?

— Да откуда у нас микстура-то такая?! — чуть не плача спросила горничная.

Что ж, как ни крути, а похоже, она говорит правду. И никаких сообщников у нее нет, вообще никого нет, кроме убогого Матвея. А значит, шкатулку взял кто-то другой. Тот, у кого хватило бы ума, тот, кто имел доступ к снотворному и шприцам, тот, кому графиня доверяла… Мои подозрения обретали все более конкретную форму.

Отправив горничную до поры в камеру, я попытался обдумать все, что узнал. Но сосредоточиться никак не удавалось. Перед глазами все время вставало лицо Анны Викторовны, ее ожидающий, вопрошающий взгляд. Каких слов ждала она от меня? Чего я не сказал? Чем обидел ее снова?

— Вполне может быть такое, — ворвался в мои размышления голос Коробейникова, как всегда строящего версии, — что брат этой служанки, Матвей, совершил ритуальное убийство.

— Антон Андреич, ну что Вы, ей Богу! — не удержал я раздражения из-за утомивших меня уже сложносочиненных версий моего помощника. — Ну зачем ему это?

— Чтобы старейшины секты приняли сестру, сбежавшую когда-то, обратно, — обосновал он.

— И как же он ее убил? — спросил я с ехидством.

— Не знаю, — развел руками Коробейников. — Задушил, отравил, напугал до смерти!

— И перед этим подсыпал снотворное в бутылку? — усмехнулся я. — Уж больно мудрено для простолюдина.

— А что если его кто-то научил? — не сдавался Коробейников.

— Или руководил им, — задумчиво продолжил я его мысль. — В доме шприцы были?

— Да, — ответил Антон Андреич, — разные.

— Служанка случайно обмолвилась, — припомнил я, — что доктор Клизубов научил ее делать уколы.

— Намекаете, что графиню могли убить смертельной инъекцией? — восхитился Коробейников.

— Да дело не в этом, — сказал я, показывая ему пробку. — Пробка пробита, видите? Какой-то раствор был введен шприцем в бутылку.

Разумеется, вино такого качества могло быть привезено из Петербурга. Но оно могло быть куплено и в Затонске. Поэтому я отправил Коробейникова в винную лавку, самую дорогую в городе, с наказом узнать об этой бутылке все, что можно. Мои подозрения уже превратились уверенность, но теперь мне необходимы были доказательства. Графиня отдала Улле вино накануне своей смерти. И если я узнаю, кто и когда его купил, то я найду и доказательства, и, вполне возможно, даже свидетеля.

Мои ожидания полностью оправдались. Антон Андреич вернулся очень быстро и привез с собой виноторговца. Тот очень хорошо запомнил человека, купившего у него бутылку Шато Лафита как раз накануне смерти графини Уваровой. Это было тем проще, что вино оказалось чрезвычайно дорогим, и покупали его крайне редко. К нашему счастью, виноторговец обладал прекрасной памятью на лица и подробно описал покупателя. Теперь у меня были и доказательства. Осталось лишь арестовать убийцу. Я послал Коробейникова распорядиться об экипаже, а сам, поблагодарив любезного свидетеля, начал быстро собираться. Как часто бывало в таких случаях, меня вдруг охватила тревога. Мне казалось, что следует торопиться, что нужно взять убийцу как можно скорее. Иначе он снова убьет.

Но едва я вышел из кабинета, как мне навстречу бросилась Анна Викторовна.

— Яков Платоныч, — воскликнула она, — я знаю, кто он!

Я уже тоже это знал. А еще я знал, что он опасен. Так что сегодня я не возьму ее с собой. Я просто боюсь за нее и не смогу сосредоточиться, если мне нужно будет думать еще и о ее безопасности.