Янтарь чужих воспоминаний

— Так говорят, — Хантер пожал плечами и засунул руки в карман куртки. — С чего бы ему брать на работу такую, как ты? Он всегда работал только с опытными оритами. К тому же, я слышал, ты не справляешься. Но все еще здесь. Странно, правда? — он многозначительно улыбнулся и склонился, заглядывая девушке в глаза. — Слушай, Крис, давай по-хорошему. Ты мне поможешь, расскажешь, что происходит, а я — тебе. Подстрахую, где нужно, подскажу… со мной лучше дружить, правда, я могу быть очень полезен, уж поверь…

— Подожди, — Кристина нахмурилась, начиная понимать. — Все эти разговоры, ужин, заигрывания… Ты что, хотел, чтобы я передавала тебе разговоры с Шелдом? Секреты? Так, что ли?

— Слушай, ну не строй из себя невинность, — он досадливо фыркнул. — Сначала ты мне просто понравилась. Но можно и удовольствие получить, и — пользу. Поговаривают о больших проверках, и если ты мне расскажешь, все, что знаешь…

— Я ничего не знаю! — выдавила из себя девушка. Голова начала болеть, и она с трудом удержалась от желания сжать виски ладонями. — Я вообще не понимаю, что тут происходит. О чем ты говоришь? Да плевать мне на это!

— Тебе плевать, а мне нет! — снова разозлился он. — Если Шелд думает, что может меня выкинуть… он ошибается. Сильно.

— Я ничего не знаю! — почти выкрикнула Кристина. — Я ничего об этом не знаю! Играйте сами в свои игры, и руку отпусти!

* * *

Осень

Кай

Водителя отпустил, не доезжая поместья, и дальше пошел пешком, рассматривая дом на берегу. Родители гордились им по праву: трехэтажное здание с колоннами и широкой парадной лестницей впечатляло. Родовое гнездо семьи. Я не был здесь много лет.

Прошел по дорожке между аккуратно подстриженным кустарником, остановился у ворот. Охранник выскочил, и его эмоции были написаны на лице. Пренебрежение к пешему путнику, что стоит у ограды богатого дома, потом узнавание, изумление и страх.

— Господин? — выдавил он, пятясь. Я кивнул и прошел за ворота, отказавшись от сопровождения.

— Я знаю дорогу, Арнот, — негромко сказал я, останавливая охранника. Тот судорожно сглотнул. Страха стало больше.

— Я доложу госпоже…

— Оставайся здесь, — я почти улыбнулся, — а госпоже я сообщу о своем визите самостоятельно.

Он снова дернул горлом, но послушался. И правильно, все-таки это поместье принадлежит мне. И прислуге плачу жалованье тоже я.

До белой лестницы вела парковая дорожка, садовник, постригающий кусты, проводил меня взглядом. Его любопытство окутало меня вязкой пеленой и схлынуло, когда я отошел. Я чуть помедлил на пороге, прислушиваясь к своим ощущениям. И уверенно пошел в западное крыло дома.

Одно из неоспоримых достоинств эмпатии — умение находить любого человека по его эмоциям. Конечно, это могут не все. Я — мог. Чувства оставляют запах и цвет, словно шлейф, тянущийся за своим хозяином. Со временем он растворяется в пространстве, исчезает. Здесь шлейф вел меня через галерею на второй этаж, и я поднимался, не обращая внимания на удивленные и чуть испуганные взгляды, на поклоны, льстивые улыбки и шепотки. Толкнул дверь отцовского кабинета.

— Я ведь сказала, не беспокоить меня! — недовольно вскинула взгляд Милинда и осеклась. Медленно положила бумаги на черную лаковую поверхность стола, поднялась. Я скользнул взглядом по ее собранным в тугой узел волосам, синим глазам, бежевому платью. Ног не видно, но готов поклясться, что Мили на каблуках. Хорошо.

— Кай, — она произнесла это имя равнодушно, но легкая хрипотца и расширенные зрачки ее выдали. — Что ты здесь делаешь?

— Прикажи слугам уйти, Мили, — я прошел в кабинет, тронул пальцем хронометр на каминной полке. После смерти родителей здесь ничего не изменилось, надо же. Посмотрел на Милинду через плечо и перевернул песочные часы в серебряном ободе. Песок в них был золотой, и сквозь узкое горлышко он сыпался с тихим шелестом.

— Ты думаешь, что можешь просто прийти и приказать мне? — вспыхнула Мили. Вышла из-за стола, вскинув гневно голову. Я посмотрел на ее туфли и улыбнулся.

— Прикажи всем покинуть поместье, — повторил я. — Через десять минут здесь никого не должно быть. Я не хочу, чтобы они слышали нас. Тебя.

Снова улыбнулся, рассматривая ее лицо. Всегда удивлялся, что при такой нежной и светлой коже Милинда почти не краснеет. Лишь на скулах проявляются легкие мазки румянца, как сейчас, когда она поняла, что у меня на уме. Все же Мили прекрасно меня знала.

— Думаешь, что можешь просто так явиться ко мне и сделать, что хочешь? — она злилась, хоть и пыталась казаться равнодушной. — Не хочешь узнать мое мнение?

— Нет.

— Ты не меняешься! — Она нервно отошла к столу. — Все такой же эгоист. Просто берешь, что хочешь, и плевать тебе на окружающих, Кай!

Я без интереса рассматривал портрет родителей на стене и слушал, как шелестит золотой песок. Милинда швырнула ручку, которую вертела в руках, и с силой вжала кнопку вызова. Через несколько песчинок в дверь вошел седовласый прислужник, перевел взгляд с меня на хозяйку, склонил голову.

— Шен, велите всем покинуть поместье, — отрывисто бросила Мили, не глядя на мужчину. — Срочно.