Янтарные глаза

— В таком случае я попрошу тебя лишь об одном,— сказал он.— И это действительно важно. Если это связано со мной и ты все-таки не хочешь мне рассказывать — не рассказывай и никому другому.

— Я бы никогда… — выпалила Пинки.

И тут же замерла. «Ох. Я ведь именно это и сделала».

— Возможно, у тебя не выйдет,— добавил Лукас.— Иногда ссеане могут выпытать такие вещи, которые человек не хотел говорить. Если тебя поймают в трёигр, скорее всего, ты ничего не сможешь утаить.

Пинки сжимала зубы. Ее душило чувство вины: страшная мысль, что она предаст Лукаса, несмотря на его невероятное великодушие… что каждым своим действием и каждой мыслью она уже его предает.

— Но на тебя оно не действует,— подчеркнула она.— В чайной ты смотрел им в глаза совершенно спокойно.

— Ради ароматного гмершала можно проглотить что угодно, а?

— Хватит дурачиться! Почему тебя не берет?

Улыбка Лукаса погасла.

— Пинки, что я могу тебе сказать? Я четыре года жил среди них! Если бы я не мог смотреть им в глаза, это вызывало бы множество трудностей, тебе не кажется?

— Но разве у тебя не горят глаза? Разве… разве у тебя нет этого отвратительного ощущения, будто в тебе все замерзает, что из тебя всё высасывают, что… что…

Лукас в удивлении повернулся к ней.

— Пинки, с тобой это произошло,— сказал он.— Кто-то из них поймал тебя — это правда?

— Нет! — выкрикнула она.— Совсем нет! Я… просто…

Она чувствовала, как на щеках выступает румянец. «Он прекрасно знает, что я вру,— с ужасом понимала она.— Такая глупая ошибка, предательство, неумение… я перед ним как на ладони — все мои отчаянные маневры, все мои идиотские оправдания — он не может не знать!» Лукас молча смотрел на нее. Прозрачная серость его глаз была подернута печалью. Пинки тихо ежилась под этим взглядом.

«А почему бы не признать это? Я могу сказать, что ссеанка парализовала меня своим трёигр и сама открыла письмо,— мелькнуло в ее голове от полного отчаяния.— Вот и решение!» Но она не осмеливалась подкинуть такую ложь именно ему — ему, который и так все видит,— пока хорошенько все не обдумает. Тут же обнаружилась серьезная проблема: если он и не прочитает у нее на лице, что она лжет, то может найти саму ссеанку и проверить информацию. Ведь почти гарантировано, что они знакомы!

Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. «Нет, нельзя об этом рассказывать — но я не могу молчать. Мне не хватает чести — но не хватает и подлости». Нет, у нее не было надежды. Совсем.

Губы Лукаса сжались в ироничной ухмылке.

— И даже трёигр не убедило тебя, что лучше иметь дело со мной, чем с ними,— проронил он.— Должно быть, это страшная тайна, раз ты скорее позволишь им зажарить тебя заживо, чем скажешь мне. Что ты натворила, Пинкертинка? Похитила у моего отца акции ссенских золотых приисков?

Пинки неконтролируемо затряслась. Боже, он подобрался совсем близко! Еще немного — и он доберется до истины.

Но он не пытался отгадывать.

— Если тебе и правда кажется невыносимым поделиться со мной, пусть будет по-твоему,— сказал он.— Я не хочу сломить тебя насилием. Но пойми, потом тебе придется разбираться с ссеанами самостоятельно.

Лукас помолчал.

— Я правда хотел бы тебе помочь. Если тебе нужна какая-то информация, я поделюсь. Я даже готов пообещать, что не буду тебя допрашивать. Используй шанс, Пинкертинка. Если за тобой шпионит кто-то из них, то прижмет тебя к стене по-настоящему жестко. Куда страшнее, чем я! И вполне возможно, что ты снова столкнешься с трёигр.

Пинки вспотевшими пальцами дергала комочки растрепанных рюшечек.

— Поделись со мной тайной,— едва слышно выдавила она.— Что можно сделать, чтобы… чтобы оно так не действовало?

Лукас скептически посмотрел на нее:

— Ничего.

— Ничего?!

— Если боишься трёигр, заведи контактные линзы. Линзы, а не очки, потому что их не так просто сорвать и растоптать. ссеанин, конечно, заметит и будет смотреть на тебя с некоторым пренебрежением, но это гарантирует тебе хоть какую-то защиту. А если боишься, что не успеешь их вовремя надеть, обзаведись также бутылкой коньяка и бутылкой борной кислоты для устранения последствий. Но потом главное — залить коньяк в горло, а борную кислоту в глаза — не наоборот,— засмеялся Лукас.— Хотя с людьми после трёигр бывает и такое!

— Но ты не носишь линзы. И в твоих карманах нет борной кислоты!

— Зато в баре есть коньяк! Не прошло и недели, как он понадобился мне после одного особенно выдающегося гриля.

Лукас подмигнул Пинки и понизил голос до драматичного шепота.

— Ведь на Земле есть зрёгал, дьявольский инквизитор, который шпионит и наказывает! Ты узнаешь его по платиновому треугольничку на лбу. Хоть он и делает вид, что это значок, обозначающий должность, на самом деле это антенна, через которую тайный кружок деревенских учителей передает ему приказы. Если где-нибудь его встретишь, обязательно повторяй про себя таблицу ­умножения и беги прочь.

Пинки уставилась на него.

— Ты серьезно?!

— Конечно! Тайные организации — мои любимые!

— Подожди. Ты правда повторяешь при трёигр таблицу умножения?