Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

Анна внимательно оглядела стоявших вокруг мужчин и снова вздохнула:

– Лучше загодя, а то вдруг всех разберут…

Взрослые попрятали улыбки, но это оказалось не все. Что-то прикинув себе в уме, княжна вдруг подошла к рослому красавцу, молодому боярскому сыну Филиппу, дернула за рукав:

– А у тебя есть невеста?

Филипп, у которого первый юношеский пушок только начал пробиваться на подбородке, еще не превратившись в бородку, откровенно смутился:

– Нет…

На боярина глянули детские глаза такой пронзительной синевы, что тот поразился.

– Не бойся, я буду твоей невестой.

Анна встала рядом с Филиппом и горделиво огляделась, мол, видали, и я невеста! Но тут же не выдержала и метнулась к матери:

– Я тоже нашла себе жениха! Вот он! – Девочка пыталась тащить боярина за рукав.

Ингигерд попробовала успокоить дочь:

– Уймись! Ты ведешь себя недостойно! Княжна не должна приставать к мужчинам!

Анна, выпустив рукав Филиппа, уставилась теперь уже на мать:

– А к кому должна приставать княжна?

Вокруг уже откровенно посмеивались, ни для кого не секрет, что любопытство маленькой Анны то и дело ставило в тупик взрослых. Она по-детски понимала все как сказано и не стеснялась спрашивать. Малышку любили, никто не мог отказать ей ни в просьбе, ни в попытке в чем-то разобраться, но как ответить ребенку то, что не всякому взрослому скажешь?

Все же она поддалась уговорам матери, обещавшей все объяснить после. Тем временем боярин поспешил отойти подальше, чтобы снова не поставить в неловкое положение княгиню. Увидев, что Филиппа нет рядом, Анна развела руками:

– Ну вот, пока с тобой разговаривала, жених сбежал!

Это получилось звонко и забавно. Больше взрослые сдерживаться не могли, теперь смеялись уже все и сама княгиня в том числе.

Строительство

Используя мирное время и хорошо понимая, что оно может быть ненадолго, Ярослав строил и строил. Начал он строительство еще при жизни Мстислава, возводя каменный собор Святой Софии. Именно перед ее незавершенными стенами бились русские с печенегами, София даже так помогала своим защитникам.

Ярослав позвал Ингигерд посмотреть, как идет строительство. Он очень гордился не столько своими военными успехами, сколько вот этими сооружениями.

– Врагов отбили, пройдет время, и новые найдутся. А вот построим все каменное, даже враги подойдут, не все сожгут или разрушат. – Князь перекрестился, при этом привычно поплевав через левое плечо. Ингигерд чуть улыбнулась, Ярослав истинно верует, но при этом плюет через левое плечо, чтобы не сглазить, и не любит баб с пустыми ведрами и черных кошек.

Князь продолжил:

– Останется что-то после меня внукам да правнукам. А ведь первым это Мстислав понял, когда начал строить каменный Чернигов.

– А я дерево люблю, хотя выросла среди камней.

– Я тоже люблю, но дерево гореть может, сколько раз все горело, а у каменных соборов хоть стены да останутся.

– Ты уже о внуках и правнуках мыслишь?

– Конечно, Владимир и Изяслав совсем взрослые, скоро внуков ждать.

Но они уже подошли к месту, которое хотел показать жене Ярослав. Князь повел рукой вперед:

– Смотри, здесь будет главная улица Киева.

– Да какая же это улица, это же бывший тракт! – рассмеялась княгиня. И как он видит в этом скопище людей, возов, камней, бревен… вообще что-то?

– Был тракт, – рассмеялся Ярослав, – а теперь будет улица! Все улицы сначала были полем, лесом или дорогой.

* * *

Прикрыв глаза, Нестор пытался представить себе Киев без Золотых ворот с белоснежной церковью Благовещенья, без Жидовских ворот, со стороны вечернего солнца, или Лядских, которые, напротив, на востоке, без куполов Святой Софии и их Печерской обители, и не мог. Рядом крутился все тот же любопытный служка, заглядывая в глаза:

– А почему Жидовские ворота на западе, а Лядские, подле которых ляхи живут, наоборот, на востоке?

Сначала Нестор даже злился на множество вопросов, советовал взять чье-либо писание да почитать. Но келейник честно признался:

– Слушать всякие истории страсть как люблю, а сам читать – не-е… не мое то. Сызмальства так было, что услышал, в памяти сохраню, а буквицы складывать – куда и ум девается?

Постепенно монах понял, что на келейнике можно проверять написанное: понятно ли, ладно ли. Тот с удовольствием слушал, если было что не так, говорил не стесняясь. Память у него действительно оказалась крепкой, стоило раз услышать, повторять не надо, все помнил. Бывало, делал замечания, мол, это ты уже писал два дня назад, а то и поболее. Нестор проверял – выходило так и есть!

После стал сначала келейнику проговаривать, что написать хотел, а потом брался за перо. Но как только появлялась первая буква, все слова, сказанные келейнику, забывались, и на пергамен ложилось совсем другое. Мысль бежала быстрее писанного, рука за ней не успевала.

Чтобы подробней рассказать о построенном князем Ярославом, Нестор много ходил по Киеву, смотрел на привычные улицы совсем другими глазами, представляя, что вот здесь бились киевляне с печенегами, вот здесь князь поселил жидов, они и по сей день там жили, а вот здесь Ярослав поставил свой Каменный дворец.