Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

Никогда Киев и вся Русь не видели такого прежде! С одной стороны улицы возвышалась Святая София с окруженным каменной стеной митрополичьим двором и Благовещенской церковью, а с другой – Княжеский Каменный дворец.

Промокший и озябший, Нестор вернулся в свою келью, под ворчание келейника принялся стягивать с себя верхнее, чтобы разложить у огня и просушить. Его келейник, постепенно полюбивший монаха и твердо уверовавший, что блаженный Нестор сам о себе позаботиться не сможет, развел огонь посильнее, достал из небольшого сундучка чистую рубаху, скомандовал:

– А ну-ка, и исподнее сыми, тоже, небось, мокрое!

Нестор подивился:

– Откуда у тебя?

– Не бойся, не украл. Ты, отче, вовсе о себе не думаешь, так и занедужить недолго. И не маши на меня рукой, не маши! – Не прекращая выговаривать, келейник стаскивал со своего подопечного влажную рубаху и надевал сухую. Тот подчинялся приказному тону как ребенок. – Тебе недужить никак нельзя, сколько еще недописано? Вот допишешь, тогда и недужь.

Сказал и сам испугался: чего пророчит-то?! Осторожно поинтересовался:

– А тебе много еще?

– Много, – вздохнул Нестор, – не ведаю, когда и закончу.

Такой ответ вполне устроил келейника, тот согласно кивнул:

– Вот и пиши, а я тебе взвару горячего дам, чтобы не кашлял по ночам-то, калачика припас, небось ночью пожевать тянет?

Он говорил скорее для себя, чем для Нестора, уже уткнувшегося в пергамен.

Монах целый день бродил по Киеву, пытаясь осознать, что же сделал для него и для всей Руси князь Ярослав. Выходило очень многое. И пока не забылось, хотелось записать.

После той прогулки Нестор несколько дней и вовсе носа не казал из своей кельи, даже еду келейник приносил туда. На пару часов приклонял голову на своем простом жестком ложе и снова брался за перо. Всем любопытным келейник объяснял просто:

– Снизошло на него. Пусть пишет.

Никто не возражал. У Нестора действительно в обители был свой ангел-хранитель, ухаживающий как за малым дитем и не пускавший к нему никого, если монах писал не отрываясь. Постепенно и сам келейник все же пристрастился к чтению, а потому поглощал все, что было написано Нестором, тут же. Дивился, качал головой: дал же Господь дар слагать слова в связный рассказ! А мысли какие? Другим и вовек так не додуматься!

Вот и теперь любопытный келейник, не подпуская к Нестору никого, сам читал:

«При нем начала вера христианская плодиться и расширяться…»

Ага, это Нестор, верно, про князя Ярослава, ныне он о нем пишет, – догадался келейник.

«И собрал писцов многих, чтобы перелагали с греческого на словенский язык и письмо. И списали они книги многие, по спискам которых учатся верные люди, наслаждаясь учением Божественного гласа».

Что есть, то есть, книг при князе Ярославе переписано столько, что всех и не прочесть!

«Ярослав же сей любил книги и, переписав многие, положил в церкви Святой Софии, которую создал сам и украсил ее иконами многоценными, и золотом, и серебром, и сосудами церковными…» «И множились пресвитеры и люди христианские».

– Да, – оторвался от пергамена келейник, – при князе сим многое сделано, и церкви построены, и люди обучены чтению, письму и счету, и даже свои святые на Руси появились – братьев его, смерть лютую принявших, к лику святых причислили. И даже старших дядьев своих, князей Ярополка и Олега, в междоусобицу княжью погибших, покойными уже крестили и в Десятинной рядом с князем Владимиром и княгиней Анной упокоили. Не все с этим согласны были, да только князь настоял.

Но главное – при нем мир на Земле Русской встал, с чужими воевали, а меж собой нет. В том, чтобы от врагов Руси обороняться, спору нет, но ведь столько лет и меж собой ладу не было, а хуже ничего придумать нельзя…

А Нестор все писал и писал лист за листом. Монах не знал, что совсем скоро внук князя Ярослава, сын его любимца Всеволода Владимир Мономах внесет изменения в эти записи, причем изменения очень весомые. Но не знал он и того, что через много столетий историю Руси далекие потомки будут изучать именно по его «Повестям…». А если бы знал, писал бы по-другому?

* * *

Княгиня наблюдала за мужем, его явно что-то беспокоило, иначе не смотрел бы вот так – мимо книги, которую держит перед собой. Что? Спросить или подождать, пока сам скажет? Решила подождать.

Так и есть, довольно скоро Ярослав поднял голову от книги, вздохнул и поведал Ингигерд, сидевшей у огня с рукоделием:

– В Польше снова нелады. Казимир всерьез за власть со своим дядей борется. Помогать ли?

– Помогать, – спокойно ответила княгиня, словно продолжая разговор.

– Один раз уж вмешались, помогли Оттону, только надолго ли? Снова Мешко у власти.

– Все равно помогай. Ты ведаешь, что Казимир с Добронегой дружен?

– С кем? А ты откуда знаешь?

– Мне княжны пишут из Гнезно. Хоть Мария-Добронега и чуть старше, а подружились. И родители Казимира тоже не против. Выдашь сестру за будущего короля, будет своя королева, как тут не заключить мир с нами? А там, гляди, и сестрица его подрастет, тоже уже заневестилась…

– И?..

– У нас сыновей много, взрослые.

Князь с изумлением смотрел на жену.