Ярость обреченных

Но это — фрейлины. Стайка веселых девушек, в обществе королевы позволяющих себе забыть о высоком происхождении и наслаждающихся чисто девичьими забавами. И хотя все они чрезвычайно родовиты, сравнить их с госпожой Лейрой, великой княгиней Рогоры, просто нельзя. Это все равно что пытаться сравнить чудо какой хорошенький полевой цветок — и гибкую розу с огромным бутоном, выращенную лучшим королевским садовником.

Если предаться самым отчаянным, самым запретным и вольнодумным мыслям — с кем хотел бы оказаться в постели, — еще не факт, что между княгиней и фрейлиной я выбрал бы госпожу Лейру. Впрочем, нет, не так — я при любом раскладе выбрал бы княгиню. Да что там! Мне хватило одного взгляда на восточную красавицу, чтобы понять, что, во-первых, я никогда ее не забуду, а во-вторых, сколько бы женщин ни побывало в моей постели и сколько бы вина мне ни пришлось выпить, изгнать княгиню из сердца будет ой как непросто. Да о чем говорить — устрой судьба нашу встречу несколько иначе, и я бы не сомневался, кому предложить руку и сердце!

Все дело даже не столько в плотской красоте, сколько в личности, проступающей сквозь привлекательные черты. Даже в нашей королеве я не вижу и не чувствую столько царственного благородства и внутренней силы — и одновременно ранящей сердце беспомощности… Каждая черта, каждое движение, каждый взгляд, что изредка обращает на меня эта женщина, дышат ими — да она само воплощение благородной женственности! И несгибаемой воли, и внутренней силы… Я таких не видел.

— Госпожа, — изящно поклонилась Барыся, — королева приглашает вас на ужин. Сегодня наш повар приготовил изумительных каплунов в трюфелях и…

— Передай мою благодарность Софии, но я не голодна. — Бархатный, обволакивающий голос княгини под стать ей — чудо как хорош.

— Госпожа… — В голосе Барыси слышатся растерянность и недоумение. — Но королева…

— Если королева, — в интонациях княгини прорезался металл, — рассчитывает на мою компанию и дружбу, пусть выполнит свое обещание. Я хочу видеться с сыном — и чаще, чем раз в неделю!

Последняя фраза произнесена уже с надрывом, с плохо скрываемым гневом — но какого же… Она называет королеву по имени. Просто по имени!!! Да с ума сойти, это же нарушение придворного этикета!

— Я передам ваш ответ королеве. — Вновь легкий, не лишенный изящества поклон.

— Ступай…

Легкая усталость, небрежное «ступай», произнесенное госпожой не иначе как служанке — а ведь Барыся из семьи богатейших магнатов восточного гетманства, Острогских! Да, великая княгиня воистину удивительная женщина, не собирающаяся мириться ни с какими авторитетами…

Я не удержал тяжелый, протяжный вздох. Лейра (пусть хотя бы в мыслях я буду называть ее Лейрой, без титулов!) без всякого интереса мазнула по мне взглядом своих невероятно глубоких карих глаз и вновь отвернулась.

Именно это равнодушие вдруг вызвало во мне вспышку боли и гнева, и я, не ожидая от себя ничего подобного, сделал шаг вперед.

— Необдуманно отказывать королеве. Вы…

— Пленница?!

Лейра вновь посмотрела на меня, но в этот раз далеко не равнодушно: в ее глазах плескался едва сдерживаемый гнев.

— Нет, — со вздохом ответил я, — но вы гостья, и невежливо…

Меня прервал звонкий, пусть и мелодичный, но какой-то злой хохот женщины.

— Гостья? Гостья?! В гости не забирают силой и не отнимают детей! Гостей не держат при себе, желая через них управлять, жизнью и смертью гостей не шантажируют их любимых! Я пленница!

В гневе Лейра отшвырнула книгу. Но… Как же она хороша! Чуть влажные губы приоткрыты, грудь тяжело вздымается в лифе, глаза сверкают… Неожиданно их выражение сменилось с гневного на ехидное.

— А вам говорили, гвардеец, — в ее голосе слышится ядовитая язвительность, — что так смотреть на пленниц королевы и в принципе на чужих жен не особенно-то и «обдуманно»? А, скорее, даже небезопасно?!

Как?! Как я позволил ей прочитать мои чувства?! Залившись краской, стыдливо опускаю взгляд — но та же злость, что толкнула меня заговорить с ней, вновь полыхнула в груди.

— Что же, в таком случае вы также можете считать меня пленником. Пленником чувств, кои могу выдать лишь выражением лица, но никак не говорить о них вслух.

Открытый взгляд в глаза — и через пару секунд черты лица княгини разгладились, а маска ехидства пропала с ее лица.

— А вы не трус, гвардеец… Так почему болтаетесь при королевском дворе на чужбине, а не боретесь с врагом, который топчет вашу Родину?

Вопрос сбил меня с толку, и мгновение я молчал, собираясь с мыслями.

— Простите, госпожа, но как вы узнали?

— Можешь звать меня Лейрой, гвардеец. А тебя как зовут?

— Серхио Алеман, госпож… Лейра.

Называть сидящую напротив княгиню по имени было непривычно. И потому, произнося ее имя, я склонил голову в почтительном поклоне, на что женщина отреагировала легкой, коснувшейся лишь краешка губ улыбкой.