Ярость огня

В течение нескольких дней город не слышал звуков детских игр, и меня это успокоило. Энни тоже улыбнулась, услышав счастливые выкрики.

Город наполнился безмятежными звуками, и теперь мы тоже могли свободно улыбаться.

– Я собираюсь встретиться с Гриффом сегодня вечером, – сообщила она.

Она обернулась, чтобы посмотреть на меня, в ее глазах застыл вопрос.

ЭННИ

В сумерках я возвратилась через мост Хаймаркета, когда продовольственные палатки уже закрывались. Саттеры собрались у своей семейной палатки. Миссис Саттер позвала с катка Грега и Мерину, чья траурная черная одежда находилась в полном беспорядке, а мистер Саттер обсуждал с чиновниками Министерства инвентаризацию и продовольственные списки; Мегара Роупер в своем зеленом шарфе, повязанном вокруг бритой головы, помогала Кору седлать Маурану. Завидев меня, Мегара замерла. Кор расправил плечи.

Я обнаружила, что мне трудно смотреть на Мегару, потому сосредоточила свое внимание на Коре. Своими ореховыми глазами и квадратной челюстью он напоминал мне Дака, у которого были такие же густые волнистые волосы, как у Аны. Он был так близко и одновременно недосягаем.

– Есть кое-что, что я давно должна была отдать тебе, – сказала я ему.

Я достала обломок кирасы из нагрудного кармана своей формы, где она ощущалась теплой и безопасной частью меня. Ночью я хранила эту реликвию под подушкой, но днем только здесь она могла оставаться в полной сохранности.

Но Дак – не мой, чтобы держать принадлежавшую ему вещь при себе.

– Грифф Гаресон вернул мне это в ночь нападения. Это должно быть у тебя.

Кор посмотрел на обломок кирасы, и когда узнал ее, его лицо наполнилось такой печалью, какую я никогда не видела до гибели Дака. А теперь он будто бы сроднился с ней.

– Я сожалею, – продолжила я. – О Даке. Об Ане. Я сожалею обо всем, что случилось.

Он кивнул, и его бледное лицо осунулось на глазах, а дыхание участилось. Я собралась уходить.

Он схватил меня за плечо и поцеловал в щеку.

– Мне тоже жаль.

Я удалилась от них, позволив слезам стекать из глаз. Я не услышала, что меня окликнули по имени, пока кто-то не встал передо мной, преграждая путь.

И тут я поняла, что это Мегара Роупер.

Она выглядела смущенной. Переминалась с ноги на ногу, остановившись посреди моста между мной и дальним берегом. Саттеры находились в нескольких ярдах от нас и не могли нас услышать.

Ее лицо перекосилось, словно флаг на ветру.

– Энни, мне нужно с тобой поговорить.

Мои щеки заливали слезы, извинение Кора теплом согревало сердце, а в мыслях крутилась одна мысль: «Я не могу этого сделать». Что бы она ни хотела сказать мне или услышать от меня в ответ. После «Антигоны сюр Аэла непригодна к службе», после «стервы-командующей» и «шлюхи Повелителя драконов» я не могла этого сделать. Может, я и заслужила ненависть Мегары, но, как оказалось, я могла защитить этот город – в независимости от степени их любви ко мне или ненависти, и однажды, возможно, я буду готова загладить свою вину перед этой девушкой, которую обидела я и которая обидела меня. Но сейчас мне по-прежнему было слишком больно.

– Мне нужно идти.

– Энни, мне кажется, что-то происходит…

Я протиснулась мимо нее и ушла.

Вернувшись во Внешний Дворец, я направилась к дворцовому кузнецу и забрала заказ, который сделала прошлой ночью: намордник, сделанный по размеру крупного грозовика, со скрытой застежкой под челюстью. Подделку, которую Грифф сможет использовать после освобождения Спаркера. Затем я отправилась в забытое крыло Внутреннего Дворца, чтобы найти кладовую, которую описал Ли.

Или, скорее, напомнил о ней.

«Помнишь тот случай, – спросил у меня Ли, когда мы, прислонившись к перилам моста Хаймаркета, наблюдали за детьми на льду, – когда мы исследовали Дворец с Даком, а я сбежал?»

Ли всегда неохотно соглашался на наши авантюры, но в тот раз именно он предложил нам свернуть сначала в один коридор, а потом в другой, которые в итоге привели нас к слегка приоткрытой двери.

Когда в тот день мы с Даком толкнули дверь, он не последовал за нами. И стоило нам обернуться, как его и след простыл.

– Ты сбежал, потому что это были старые покои твоей семьи?

– Да. И некоторые наши вещи. Я думал, что хочу увидеть их, но не смог.

Сегодня дверь была закрыта. На ней висела табличка с надписью: «Дворцовая революционная коллекция». Я вставила в замок ключ, позаимствованный у дворцовых служащих, и скользнула внутрь.

Комната, в которую я вернулась, – просторна и наполнена сокровищами, выглядящими сейчас весьма неприглядно. Чаши и канделябры, затянутые паутиной, усеянные толстым слоем пыли мрамор и парча, – все это тускло мерцало в рассеянном свете, проникающем сквозь обшарпанные витражи. Забытые и брошенные, как тот гобелен на втором этаже Лицейского клуба.

Покои семьи Ли превратили в складское помещение.

Оказавшись здесь снова и понимая, в какой комнате стою, я вспомнила голос Дака: