Ярость огня

Крисса, отвернувшись от нас, распрягала Федру с другой стороны Орлиного Гнезда, пока я крепко обнимал дрожащие плечи Энни.

Снег в лучах закатного солнца походил на крупинки золота. Снег падал на рыжие волосы Энни, на мои руки, на драконов, резвящихся на камнях. Заметив это, Энни протянула открытую ладонь.

– Хорошо, – пробормотала она.

Она отступила от меня и, проведя рукой по глазам, в мгновение ока приняла деловой вид, как будто щелкнули переключателем. Снег припорошил ее веки, нос, губы, и все, что я хотел сделать, – это расцеловать их, но вместо этого заставил себя сосредоточиться на словах. Для меня были важны ее слова, мысли, ясный ум, по которому я скучал даже больше, чем по ее лицу.

– Я хочу предложить компромисс, если ты готов к переговорам, – сказала она. – Нам придется поторопиться, чтобы успеть до того, как войска подойдут к реке Фер. Необходимо съездить в дом Доры Митрайдс, а после встретиться с Отверженными.

– Это будет до или после того, как я принесу тебе драхтаназию?

В мире не существовало ничего прекраснее улыбки Энни.

30

Вторая революция

ГРИФФ

Я присматривал за логовами, возил рыбу в бухту голиафана, прислуживал Иксиону, когда Фрейда обедала в его покоях, и ждал.

Брэн и Фионна рассказали обо всем другим оруженосцам. Логово никогда не считалось местом для долгих разговоров, но теперь оно полностью погрузилось в молчание. Каждый укус клыков, от которого я пытался уклониться, каждый ожог, покрывающийся волдырями на коже, который мне наносил дракон хозяина, – это напоминание о том, что скоро наступит перелом. Каждый раз, когда у Спаркера саднило кожу под намордником, я утешал нас мыслью, что скоро он раздвинет челюсти. И каждый раз, бросая рыбу в кормушку, я думал: «Вот так мы их победим».

Мне стало нехорошо. Но я думал об Агге, думал о малышах, и мое сердце зачерствело.

Вечером с закусками и бутылкой вина я вошел в покои Иксиона, где застал его и Роуда, расположившихся на диванах, между ними на столе были разложены каллиполийские газеты. Они уже изрядно выпили и, жестикулируя, что-то горячо обсуждали.

– Но если они требуют демократии… – невнятно пробормотал Роуд.

Иксион приподнял свой кубок, чтобы я наполнил его.

– Нет ничего, что мы не могли бы использовать в своих интересах.

– Хорошая новость для нас, господа? – беззаботно поинтересовался я, наливая вино. – Каллиполийцы голодают?

– Голодают и бунтуют, – с энтузиазмом подтвердил Роуд.

И бедной Антигоне приходилось с этим справляться. Я увижу ее через два дня.

Иксион снова поднял свой кубок.

– За мою гениальную и бесконечно щедрую суженую, – сказал он.

Я не встречался с Дело после воздушного налета на Каллиполис в середине зимы. Не наедине. Я видел его мельком через двор или в дальнем конце залы. Приходя к его покоям ночью, сталкивался с закрытой дверью.

Я говорил себе, что это к лучшему. Говорил, что мне все равно не стоит видеться с Дело.

Когда встреча с Антигоной была уже не за горами, я испугался, что потеряю решимость.

Мне почти удалось убедить себя в этом, пока на рассвете, в мою утреннюю смену в логовах, я не увидел бледную полоску крыльев на фоне серого неба, кругами спускающуюся вниз, чтобы приземлиться у входа в гнезда небесных рыб. Тогда «решимость» стала всего лишь словом, которое я выбросил из головы.

Я поспешил к ним.

Дело начал неуклюже распрягать Гефиру, и оруженосец во мне воскликнул, что ему не положено заниматься этим, учитывая, как медленно и неповоротливо у него это получалось. Дело обернулся, услышав хруст моих ботинок по гравию. Его лицо было обветрено, как будто он провел ночь верхом на драконе.

– Грифф?

– Где ты был?

Дело потер щеки, словно пытаясь согреть их.

– Выполнял поручение Иксиона.

Только тогда я заметил, что торчит из его седельной сумки. Новые газеты на каллийском.

– Ты летаешь в Каллиполис?

Дело кивнул:

– По очереди. У нас есть информатор в городе, который оставляет их на… – Он осекся.

Я судорожно вздохнул.

У них тоже был свой человек. Это значило, что я не просто бред на цыпочках в темноте. Я мчался в темноте на максимальной скорости. Гонялся за тем, с кем они контактировали, и молился, чтобы они знали меньше, чем мы с Антигоной.

Грусть тенью опустилась на лицо Дело, но затем медленно исчезла. Как будто он только сейчас понял, как неразумно вести со мной этот разговор. Он отвел взгляд.

«Что бы ты ни задумал, обещай мне…»

– Я могу расседлать ее для тебя.

– Все в порядке. Теперь у меня это лучше получается.

Но его голос дал мне понять, что он просто хочет, чтобы я ушел.

Нет. Пока нет. Мы еще не добрались до конца. До того конца, который, как мы оба видели, приближался.

Это то, что я твердил себе, когда делал шаг вперед. Когда протягивал руку, чтобы расстегнуть пряжки седла, пока Дело стоял, прижавшись спиной к крылу Гефиры и замерев между мной и драконом, за которым я когда-то ухаживал.

Даже одной рукой, даже не глядя, я расседлал дракона Дело лучше, чем он сам.