Ярость огня

Лицей был возведен Атреем после Революции, а его каменные конюшни были созданы специально для драконов-стражников и сегодня впервые будут использоваться по своему назначению. Итер и Маурана уже разместились в двух самых больших стойлах, построенных для драконов-грозовиков. Аэла и Пэллор вдвоем метнулись в третье стойло и начали выписывать круги в его дальнем конце, согревая каменный пол небольшими вспышками пламени и радуясь уютному полумраку. Энни, ухватившись рукой за дверцу, остановилась, глядя, как эти двое сооружают себе гнездо, и ее лицо смягчилось.

Пэллор и Аэла едва ли обратили внимание на нас и на то, как закрылось на задвижку стойло. Прежде чем мы вошли в клуб, Энни снова взяла меня под руку. Лакей сопроводил нас на верхний ярус, где будет проходить Праздник Четвертого Ордена. Ступив на лестничную площадку, я поднял глаза и увидел гобелен, украшающий площадку второго этажа.

Когда-то он принадлежал моему отцу.

ЭННИ

Мои щеки по-прежнему пылали после полета, удовлетворение Аэлы и Пэллора волнами накатывало на меня, и потому я не сразу заметила, что Ли вдруг застыл на площадке второго этажа Лицейского клуба, совсем немного не дойдя до того места, где проходила вечеринка.

Подняв глаза, я уставилась на тускло освещенный гобелен на стене. На нем были изображены западные скалы Каллиполийских гор, а на одном из самых высоких утесов – особняк с видом на море. Ли протянул руку и коснулся нитей, которыми была вышита одна из самых нижних волн.

– Как…

Прищурившись, он посмотрел на маленькую металлическую табличку внизу:

Фархолл, резиденция Дракара Дальнего Нагорья

Владение Грозовых Бичей

Передано во временное пользование от поместья Митрайдс

Когда до меня дошло, что это значит, мне немного поплохело. Это была фамильная картина Ли. А теперь она висела, всеми забытая, на лестничной площадке Лицейского клуба.

– Это принадлежит Доре, – выдохнул Ли.

После Революции имущество, принадлежавшее драконорожденным, несколько месяцев распродавалось на аукционах. То, что продать не удалось, получили приспешники, преданные режиму, а оставшееся вошло в Революционную коллекцию. Одно дело, знать об этом, и совсем другое – смотреть на один из предметов искусства вместе с юношей, которому когда-то принадлежала эта вещь, и видеть его лицо, пока он изо всех сил старался понять, что происходит. А то, что Ли по чистой случайности наткнулся на этот гобелен, потому что Дора, скорее всего, без задней мысли делилась с клубом ненужными предметами искусства, только еще больше обострило ситуацию.

– Он когда-то висел в кабинете отца. – Его голос прозвучал потерянно.

Мне вдруг захотелось встать между ним и гобеленом. Жалость смешалась с чем-то еще, похожим на ужас: между нами все было хорошо, у него все было хорошо, пока он не увидел этот дурацкий гобелен.

– Теперь Доре, вероятно, принадлежит много вещей, Ли, – сказала я ему как можно мягче то, что он уже наверняка знал.

Скрытое волнение, которое я испытывала при мысли о том, что случится дальше – встреча с представителями золотого сословия, на которых я никогда не умела производить впечатление, уязвимость, которую разделяла с Ли, личность которого стала всем известна, – отпустило меня, когда я поняла, что не мне одной потребуется храбрость, чтобы пережить сегодняшний вечер. Возможно, я и не горела желанием входить в комнату, где мое низкое происхождение играло бы против меня, но, по крайней мере, мне не приходится смотреть на дом, который они у меня отняли, картина с изображением которого висит прямо на дверях.

Нам было необходимо взять себя в руки. Гобелен не главное. Бесчувственность патрициев не главное. И этот коридор тоже. А главное сейчас – это комната за той самой дверью и то, что нас в ней поджидает.

Я отступила в сторону, чтобы заставить Ли отвернуться от гобелена с изображением дома его семьи и взглянуть на меня.

– Ли, Дора Митрайдс заинтересована в… нас после твоего поединка. Особенно в тебе. Она говорила о нашем будущем, а это означает покровительство. Преемственность. Ее друзья тоже здесь, это неофициальная встреча.

Другими словами, я просила его остаться со мной. Но я видела, как напряжение сковывает его плечи.

– А Атрей?

– Его тоже пригласили.

– Энни, я не уверен, что хочу…

Нет. Я этого слушать не стану. И, в конце концов, я так не считаю.

Я вспоминала слова Атрея: «Лидер должен уметь распознать перед собой талант».

Харизма Ли, его обаяние, легкость, с которой он несет на плечах власть, – все это раньше угрожало мне. Но разница между преимуществом и слабостью заключалась в нашем положении.

Теперь я была лидером. Первой Наездницей, командующей воздушным флотом и главной стражницей города, которая поклялась защищать всех от несправедливости. Ли – наездник в моих войсках. И точно так же, как Атрей распознал талант во мне, теперь я должна была распознать талант в нем.

Я обхватила его лицо ладонями. Ощутила жесткую щетину на его подбородке, высокие скулы, лицо Грозового Бича.