Ясная ночь

– Подожди, Лен. Открыть никогда не поздно… Стой, – шептал я прислушиваясь.

Этот Саввой зашевелился. Дать ещё?! Только его тут не хватает. Семь бед – … За дверью, в коридоре, Вадим обращался уже не к женщинам:

– Дайте пройти. – говорил он внятно, чётко. – Где Лена, где Саввой? Сам поговорю.

– Сейчас. Саввой с ней переговорит. Сначала.

– Ребята…

– Пройти, дай! – отчётливо услышал я Аркашин голос.

Ща Аркадий начнёт действовать – догадался я, – без лишних реверансов.

Женский крик. Глухие удары об дверь. Очень сильный крик. Топот и маты. Я дышал. Всё, покатило.

– Если твоиих положат, откроешь, но тех по голосам больше… Нужно выбираться отсюда.

В дверь застучали:

– Саввой?

Грязное, переходящее в истерическое, сквернословие, какое-то шорканье, резкий топот, усиливающийся говор, – борьба затухала, там добивали. Кроме того, бабы затихли, видать – разбежались.

– Саввой?!

Задёргалась ручка.

– Савва! Кончай скорее.

Тишина потом стук. Громкий.

– Саввой?! Ну че там?!

Тишина и вошкание. Мы вслушивались. Сердце щас выпрыгнет. Вадима с Аркашей слышно не было. «Саввоевцы» победили. Больно быстро…. И теперь они слушали, как и мы, что происходит за дверью.

– Саввой? Открой. Э!?

В дверь ударили. В неё начали бить. Я тащил, толкал к ней письменный стол.

Лена опустилась в кресло:

– Всё, парень, открывай.

Судорожно хватая крутящийся стул, который стоял за столом, больно ударил себя по ноге о его треногу, процедил:

– Млять!

Вот она. Никелированная труба одним концом ввинчивалась в диск под сиденьем, другим намертво крепилась в лапы. Вывинчивая её меня трясло как ту дверь.

Саввой, пытаясь опереться на локоть, озирался. Лена взяла трясущимися руками сигарету, бросила сигарету, прижала ладони к ушам, закрытые веки вздрагивали при каждом ударе.

Вставил треногу в решётку, рванул трубку на себя. Ещё. Дурак. Вытащил. Можно не скромничать. Замахнувшись, ударил по шву. Шлак лопнул.

На полу, встав на четвереньки, что-то хищно бормотал Саввой.

Я дёрнул Лену:

– У тебя есть, хоть что ни будь?!

– Что?

– Средство, какое ни будь, самозащиты – прохрипел я, – баллончик там, пистолет газовый… Ну?!

– Какое средство… – отнимая руку, оттолкнула…

Обозвал её, – простонародно, замахнулся – подавил в себе желание ударить… Щепки, узкие куски штукатурки с полметра летели на пол. Махмуд втягивал голову как на фронте.

– Очнись! Ты хочешь, чтоб нас тут кончили? Лена! По колено! Дура!

Кинулся к трубке. Меня остановило её движение к сумке. Она равнодушно бросила мне электрошок. Это даже лучше. Саввой, глядя на меня, начал цедить что-то неприятное, не по-русски. Тварь спесивая, сидел бы дома. Включил приборчик. Раздался неприятный треск. Под её «Что ты делаешь?!» ткнул им Маринкиного друга в ногу. Он «привычно» упал на ковёр. Я сунул электрошок в карман, снова схватился за трубку. Бил треногой так что искры летели. Саввоя им уже видно. Спина взмокла. Первому на отмахе башку раскроить успею. Шов лопнул. За спиной поднялся визг и глухие удары о перегородку. Обернулся – никого, бросил «инструмент», скрутил, отогнул полосу руками:

– Лезь.

Она смотрела на меня.

– Ули ты? – заорал я. – Крик в коридоре становился не терпимым.

В образовавшуюся рванную дыру в двери, – выбитой практически верхней филёнки, никто не лез, мне жгло нервы.

Стол ещё держал дверь снизу, а в выбитой верхней части получилось нечто похожее на экран телевизора. Понятно, почему никого: поднялся и молча бился Аркаша.

Я видел его спину. Буквально мелькало следующее: кричащая, поднявшая руки, растрёпанная женщина; визжащая, брошенная об стену Света в разорванной блузке, и выпускающая «когти»! Схватившийся с кем-то Вадим, с кровоподтёком на лбу, в «полпальто», – (содрали). Аркаша – вцепившийся, вбивающий в стену кого-то головой. Падающий, резко подкошенный сзади. Тех больше.

– Беги, меня кто знает, потом разберёшься! Дура! Ё…

Полез бежать сам. Я протиснулся, вытащил одну ногу, другую…

Она смотрела. Я спрыгнул на землю. Сделал несколько шагов. Естественно, оглянулся. Она стояла у окна, держалась руками за решётку. Ветерок шевелил воздух. Я ждал, я готов был ей помочь, если…. Она просто дышала. Я пшёл.

Сказал панку: «всё, бросай, уже», (он так и тянул бордюр), пересёк немой, обшарпанный и зарешеченный колодец двора, вышел через арку на улицу. Мирный шум её, (вечерело), был настолько реальным, будничным, спокойным, что происшедшее, казалось, уже… Как из кинотеатра вышел, кончилось кино, домой надо. Иди. Сделал шаг, курить то как…

Нет. Проглотил слюну, – нет время курить.

Конец I части.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.