Языки современной поэзии

Отдельного внимания заслуживает такое сравнение: как феномены, поют зеленые лягушки. Во-первых, здесь можно видеть то явление, которое Е. А. Некрасова назвала ассоциативной метонимией, имея в виду чисто языковые, в частности фонетические, ассоциации (Некрасова, 1975: 115, 127, 130–131). Сравнение как феномены, поют зеленые лягушки, очевидно, подразумевает, что лягушки поют как филомелы (соловьи в поэтической традиции XVIII–XIX веков[219]). Здесь у Сосноры есть и насмешка над красивым поэтическим штампом, и демонстративное искажение слова, говорящее о том, что высокий смысл слова забыт. В современном русском языке слово феномен означает необычное, удивительное явление, и это значение присутствует в строке Сосноры: пение лягушек представляется странным. Но в философии слово феномен имеет и другое значение, соотносимое с постоянно выражаемой мыслью Сосноры об иллюзорности и славы поэта, и власти искусства (эта мысль представлена в книге многочисленными художественными образами) — «явление, данное нам в опыте чувственного познания, в отличие от ноумена, постигаемого разумом…» (Философский словарь, 1997: 477). Кроме того, феноменом представлен зеленый цвет лягушек — как антитеза краскам осени. Кваканье лягушек противопоставлено пению соловья в басне Г.-Э. Лессинга «Пастух и соловей» и в переложении этой басни К. Батюшковым. Смысл басни отчетливо соотносится с темой умолкания поэта в книге «Флейта и прозаизмы» (сэр, дикций не надо, сурдинок не надо):

<…> Из рощи соловей / Долины оглашал гармонией[220] своей, / И эхо песнь его холмам передавало. / Всё душу пастуха задумчиво пленяло, / Как вдруг певец любви на ветвях замолчал. / Напрасно наш пастух просил о песнях новых. / Печальный соловей, вздохнув, ему сказал: / «Недолго в рощах сих дубовых / Я радость воспевал! / Пройдет и петь охота, / Когда с соседнего болота / Лягушки кваканьем как бы назло глушат; / Пусть эта тварь поет, а соловьи молчат!» / «Пой, нежный соловей, — пастух сказал Орфею, — / Для них ушей я не имею. / Ты им молчаньем петь охоту придаешь. / Кто будет слушать их, когда ты запоешь?»

[221].

Возможно, что лягушки, изображенные Соснорой, перекликаются с лягушками из знаменитой строки А. П. Сумарокова О как, о как нам к вам, боги, не гласить![222].

Эта апокалиптическая книга Сосноры завершается словами:

И, полон слез, Он стоял на льдувершины Черной горы,

за всех воздушных, морских, земныхвключил Трубу тишины.И стало так, и такой покой,что и соловей не смог.— О спите, спите до Новой Зари!..А люди были мертвы.

(«В ту ночь соловей не будит меня…» / «Флейта и прозаизмы»[223])

Здесь прочитывается отсылка и к сказанию «Жизнь Будды» в переводе Бальмонта, и к «Откровению Иоанна Богослова», и к стихотворению Блока «Девушка пела в церковном хоре», и (особенно ритмически) к словам из «Баллады о Востоке и Западе» Д.-Р. Киплинга (в переводе Е. Г. Полонской): О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, / Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд[224]. Но все же основной претекст — из «Жизни Будды»:

И есть предание. Будда однажды проходил, беседуя с учениками, в саду. Соловей увидел его лик, пленился и запел. Будда, растроганный, сказал: «Пусть же, в новом воплощении, он будет человеком. Этот человек, нравом своим, участвовал в горячей природе коня и в певучей природе птицы».

(Ашвагхоша, 1990: 32)

Далее обратим внимание на метонимию, объединенную с метафорой и сравнением: и Мир, как тигр бегает головой.

Возможны разные толкования этого образа.