Языковой вкус эпохи

Понятие свободы причудливо переплелось с понятием воли (дать волю, вырваться на свободу, на волю). Отчего, по всей вероятности, Р. Рейган и прославился нелепым утверждением, будто в русском языке нет слова для обозначения понятия свободы. Английское соотношение freedom и liberty, в самом деле, иное, чем свобода и воля, на что и могли указать президенту его советники и «писатели речей», для ментальности которых главное в свободе – состояние рынка, неограниченное предпринимательство, торгашеская демократия.

После 1917 года слово, естественно, обросло и новыми аллюзиями, связанными с реализацией лозунга Робеспьера «Свобода или смерть», т. е. свобода становилась самоцелью, а не условием к улучшению жизни народа. Насаждается также и понимание свободы, как «осознанной необходимости». Однако в бытовом сознании под свободой все больше стало пониматься право безнаказанного говорения, любой критики и жалобы (какая уж это свобода, коль и выругаться нельзя!), протеста, вседозволенности в самовыражении. Именно это понимание объясняет ставшее, к сожалению, нередким утверждение:

народу-де свобода во вред, от нее – только беспредел (Изв., 6.2.93).

Примечательно такое мнение: «Бродский не жил в России, где слово стало свободным, но и в несвободной России, и в свободной Америке он обладал самой высшей свободой – свободой слова… Главное в Бродском – это совершенно естественное и абсолютное чувство собственной свободы. “Свобода, – как-то сказал он, – это когда ты можешь идти в любом направлении”» (Изв., 30.1.96).

Псевдосинонимизация слова освобожденный „избавленный от чего-либо“ со словами свободный – собственно „проявляющий свою волю, не стесненный“, но вторично «не имеющий чего-либо» (свободный от недостатков

) и автономный „самостоятельный, самоуправляющийся“ и ведет к неправомерным, строго говоря, сочетаниям последнего с предлогом от.

Новое семантическое наполнение слова рынок порождает, например, целую серию производных: рыночный (как качественное прилагательное со степенями сравнения –

рыночнее, самый рыночный), безрыночный, квазирыночный, ультрарыночный, рыночно, рыночник, антирыночник, рынкофобия. «Это совершенно новое словообразовательное гнездо, новый факт русской грамматики» (Т. В. Шмелева. Ключевые слова текущего момента. «Collegium», 1993, 1, с. 36).

Другими примерами могут служить прозорливо отмеченный этой же исследовательницей глагол дистанцироваться (нами отмечен в 4.1.), а также силовой (см. 5.2), структура (дистанцировался от структур и людей, структура власти, властная, федеральная, президентская, коммерческая, влиятельная, криминальная, даже крутая структура)

. Активизируясь, с одной стороны, как понятие, явление, реалия, а с другой – именно как слово, они дают ряды новообразований и новые фреймы, даже серии новых устойчивых сочетаний и многие другие слова.

Вообще сферой наиболее активных подвижек в современном языке выступает сочетаемость слов. Рассматривая стилевые и стилистические новшества, мы, в сущности, видели, что новые нормы и закономерности складываются именно в сочетаемости, в ней и через нее идет движение периферийных явлений к центру. В русле общей настроенности на каламбур и парадокс раскалываются привычные сочетания слов и создаются «невозможные»: Сколько они вам платят «налогов»? – Прилично. Вплоть до очень прилично. Но, старик, за эти «налоги» они имеют покой (Изв., 18.3.93. Ср. уже отмечавшийся популярный ныне оборот с точностью до наоборот).

Интересным примером может служить продуктивность наречий типа по-новому, по-хорошему, которая временами превращается в модную экспансию с вытеснением более привычных наречных форм. Наречные образования из предлога по и дательного падежа качественного прилагательного, являющиеся параллельными вариантами наречий на -о от того же корня, свойственны просторечию и жаргону (в отличие от литературных образований такой модели от относительных прилагательных, не имеющих и вариантов на -о); на нынешней волне демократизации речи их широкое привлечение в литературный канон и известная стилистическая нейтрализация не вызывает удивления (см.: В. Г. Костомаров. По-быстрому значит быстро, а как «перевести» по-застойному? РЯЗР, 1993, 2).