Языковой вкус эпохи

В советский период высокие темпы развития и круто сменившиеся вкусы накопили значительный запас разнородных изменений и деформаций, подвергающихся сегодня, с началом постсоветской эпохи, проверке и переоценке. Соответственно сейчас следует ожидать (и фактический материал последующих глав это подтверждает) поиска «свежего» языкового материала, перераспределения стилистических пластов, нового синтеза средств выражения.

Таким образом, вкус – это, в сущности, меняющийся идеал пользования языком соответственно характеру эпохи. «Общие нормы языкового вкуса», совпадая или не совпадая с языком писателя, попадают, по словам Г. О. Винокура, «на мост, ведущий от языка, как чего-то внеличного, общего, надындивидуального, к самой личности пишущего» (Г. О. Винокур. Об изучении языка литературных произведений. «Избранные работы по русскому языку». М., 1959, с. 278).

Вкус нередко теряет историческую обоснованность и следует конъюнктурным, случайным устремлениям. Он становится тогда дурным вкусом. Он теряет тогда даже природно опосредованную связь с мыслительно-содержательным аспектом общения и с естественными эстетическими ограничительными рамками. Иными словами, вкус предстает крайностями моды. Речь в этом случае выходит из диапазона между «недостижимым идеалом» и «еще не ошибкой», теряет оценочно-вкусовые качества «хорошей речи» (см.: Б. Н. Головин. Основы теории речевой культуры. Горький, 1977; Н. А. Пленкин. Критерии хорошей речи. «Русский язык в школе», 1978, 6). Заметим, забегая вперед, что для нашего времени особенно актуально такое качество «хорошей речи», как свежесть, т. е. стремление к обновлению примелькавшихся средств и приемов выражения.

При всем естественном желании объективировать понятие вкуса как культурно-речевой категории нельзя, конечно, отказать ему и в субъективной индивидуальности. Не развивая сейчас этой мысли, приведем лишь любопытные размышления видного современного поэта и писателя: «Нельзя к цветку в виде дополнения подвесить шуруп. Нельзя к нитке жемчуга на женской шее присоединить в виде подвесок канцелярские скрепки. Нельзя к слову дворец присоединить слово бракосочетаний. Объяснить, почему этого нельзя делать, тоже нельзя. Дело сводится к языковому слуху, ко вкусу, к чувству языка, а в конечном счете к уровню культуры» (В. Солоухин. Осенние листья).

Качества «хорошей речи» относительны, иной раз даже внутренне противоречивы – и не только в силу своего общего субъективно-вкусового характера и тесной зависимости от конкретного смысла, выражаемого в отдельном случае, от условий и целей данного коммуникативного акта, но прежде всего из-за строгой детерминированности любой речи наличными в литературном языке нормами. Впрочем, в сегодняшней обстановке эти нормативные средства выражения и сложившиеся приемы их применения при типовых содержаниях, в сходных по содержанию, целям и условиям высказываниях оказываются сплошь и рядом не соответствующими новому вкусу и решительно пересматриваются.

Самые представления о правильности, вырабатываемые в ходе практики общения, сознательно воспитуемые и детерминирующие любой претендующий на высокую культуру речевой акт и речь в целом, ставятся сегодня под сомнение, теряют свой категорически общеобязательный характер. Даже в такой подверженной у нас традиционно абсолютному законодательству сфере, как орфография появляются варианты (в этом, кстати, можно видеть одно из свидетельств влияния англо-американского языка, допускающего значительно более высокий уровень вариативности на всех уровнях).

Меняющиеся представления о правильном и эффективном использовании языка, доводимые порой до абсурда, можно обозначить словом мода. Иными словами, мода есть крайнее проявление вкуса, более индивидуальное, быстро преходящее, бросающееся в глаза и обычно вызывающее раздражение у старшей и консервативной части общества. Речевая мода, видимо, более прямолинейно связана с модой в других областях жизни, нежели языковой вкус – с общим вкусом эпохи. Так, на фоне диктуемого сегодняшними вкусовыми устремлениями преобразования системы обращений и топонимики, мы видим многочисленные «крики моды».