Ideal (СИ)

Живой и тёплый на вкус... разгорающийся с каждым разом всё жарче – Тайлер ощущал его именно таким, сжимая в ладонях бледное лицо в спутанной раме шелковистых волос и впиваясь в пахнущие его любимым абсентом губы. И чувствовал себя сосудом, в котором в сумасшедшем хаосе смешивались страстная жажда обладания, непонимание происходящего и страх. Он не был пьян, он не успел бы так быстро напиться. С ним что-то случилось. Что-то, из-за чего всё вышло из-под контроля.

Тайлеру нравился его запах, буквально сводил с ума. Запах горячей человеческой кожи с отголоском чего-то… могильного. Порочно-дразнящий, сладковатый аромат. Так пахнут увядшие осенние розы и гниющая палая листва.

В нём соединялась жизнь и смерть. Он был идеален.

Принесший с собой наваждение парень отдался ему без возражений. А Тайлер без лишних раздумий взял. Всё было как во сне или пьяном угаре: он мало что видел, но чувствовал так много, что не мог ни думать, ни контролировать себя. Лишь глубже… Сильнее… Дольше…

После он ничего уже не помнил.

====== 5. ======

Тошнота, словно входящий под кожу тонкий катетер проникла в его сон. Едва нащупывая нечувствующими пальцами поверхность вокруг себя, Тайлер добрался до ванной комнаты и согнулся над раковиной. После череды мучительных спазмов, он слегка начал осознавать, где находится. Он был у себя дома.

Прижавшись лбом к холодной поверхности зеркала, Тайлер смотрел, как пущенная из крана вода смывает желчь и прислушивался к унимающейся дрожи в теле. На смену ей приходила почти приятная слабость.

«Снова перебрал», – подумал он, отталкиваясь от раковины и возвращаясь обратно в гостиную.

В ней никого не было. Тайлер замер рядом с диваном, на котором спал до этого.

«А кто-то должен был быть?», – спросил себя он и почти сразу же рука сама собой потянулась к спутанной копне волос в инстинктивном желании удержать голову на месте. «Да нет, нет!.. Мне же это приснилось...», – он хмыкнул, тряся головой, словно пытаясь вытряхнуть из черепной коробки случайно запавший в неё гейский бред. «Кажется, чувак, ты совсем помешался. Прав был Лейн – пора бросать пить…».

Облегчённо вздохнув, Тайлер решил, что пора наведаться на работу. Денег у него почти не оставалось – хорошо, выручал старый приятель отца, владеющий небольшим кафе: время от времени Тайлер подрабатывал там официантом. Самым ценным было то, что для него всегда там находилось место, сколько бы раз он ни бросал это занятие. Зная непостоянство Тайлера, владелец кафе не удивлялся его исчезновениям, благо, они не были внезапными. Он всегда предупреждал владельца, что не сможет какое-то время приходить на работу. Тот лишь жал плечами и ставил дополнительные смены на радость другим сотрудникам, которые были не прочь лишний раз подзаработать.

Он не любил людей, но порой в нём просыпалась потребность побыть среди них, послушать, о чём они разговаривают, чем живут, как выражают свои эмоции. Словно бы он сливался со всем миром, на время впускал его в свою плоть и кровь, как иные пускают наркотик или лекарство. И так до тех пор, пока не становилось больно. Тогда он снова уходил, сужал круг общения – иногда даже до себя самого. Писал музыку, преобразуя полученные вовне впечатления в переливы нот и аккордов. Когда музыка заканчивалась, начинались стихи – то самое сокровенное и самое болезненное, что у него было. Что он также любил, как и ненавидел – в них он снова видел себя тем мальчиком, поддавшимся мимолётному искушению заглянуть туда, куда нельзя было заглядывать. Тем слабым, испуганным подростком, смотрящим в изъеденные личинками глаза трупа и чувствующим внутри себя вибрацию сломанного механизма, звук вылетевшей шестерёнки – чего-то очень ценного, чего он уже никогда не вернёт. Оно так и осталось там, в полуистлевших останках.

Тихая, гудящая усталость в ногах и странное чувство одиночества по-прежнему были его незримым конвоем, дамокловым мечом, ложащимся на плечи невыносимым грузом. Да, сейчас ему как никогда было необходимо общество... Нет, не общество – друг. Кто-то в единственном экземпляре, от присутствия которого не хотелось бы выть волком в желании поскорее выставить за дверь.

Тайлер подумал о Лейне. Но его болтовни он сейчас точно не выдержит. Грэга уже нет в живых, а Мона… вряд ли она захочет увидеться с ним. Затворившись в приступе вины от мира и от него, маленькая Мона наверняка курит гашиш или плачет в колени подруге, пока та вплетает ей в дреды амулеты и монетки И-цзин, коих в её квартире немыслимое множество. А восточные «ветерки» по-прежнему звенят в каждом дверном проёме, колыхаемые воздухом из кондиционера…

Открыв дверь ключом, Тайлер прошёл к себе в квартиру и застыл в арочном дверном проёме.

В гостиной играла музыка – «Personal Jesus» в исполнении Depeche Mode. Почти сразу же он увидел струящийся из-за спинки дивана седой дым и различил запах знакомых «Winston».

Чувствуя предательскую слабость в коленях, он обогнул диван, боясь даже предположить, кого увидит лежащим на нём.