Идеальное несовершенство

Она принялась добавлять среброперому очередные порции наноматического теста. Тот неравномерно вспухал, здесь быстрее, там медленнее, жертва прожорливых опухолей.

– Чо-о-о-о? – каркал, махая крыльями так, что ветер разметывал им волосы; крылья же его теперь были и серебряными, и золотыми, и черными, и кристально-прозрачными. – Чо-о-о-о? – и карканье этот уже нисколько не напоминало ни голоса Анжелики, ни голоса Замойского.

Она отдала Адаму птицу размером с индюшку, после чего снова вернулась к кратеру. Поскольку шла по спирали, сразу пропала с глаз Замойского. Он уселся на краю кальдеры, триворона снова втиснул подмышку.

Адам смотрел на линию следов, оставшихся после Анжелики. Кратер не был симметричным. По углу склона можно было прикинуть силу локальной Зоны G: – G на склонах слишком отвесных, +G на склонах слишком пологих. Окружность кратера, казалось, также зависит от места измерения.

Он не мог понять физики Мешка. Прикидывал так и эдак – все еще получалась бессмыслица. Прежде всего: отчего нас тогда не убило? Градиенты гравитации, которые суть следствия такой модели пространства-времени, должны оказаться убийственными для любой взятой в Мешок флоры и фауны.

Кроме того: почему из петли могу выйти я сам, переходя очередными искривлениями 3D1T – но не свет, свет пленен, кружит внутри. С точки зрения здравого смысла, все должно быть с точностью да наоборот. Абсурд!

Ну и прежде всего: что, во имя Бога-Отца, происходит здесь со светом на границе Зон Т?! Он ломал себе над этим голову со времен первого приключения с Зоной измененного течения времени, около рощи. Видимый свет находится в диапазоне длины волн от 770 до 380 нанометров. Оттого уже двукратное ускорение или замедление должно выводить электромагнитные лучи за длину, которую способен регистрировать человеческий глаз – в ультрафиолет или инфракрасный диапазон, а то и дальше. А ведь Зоны в распоротом Мешке были намного сильнее, сдвиги бо́льшими на несколько порядков. Глядя сквозь границу Зон, я должен видеть радиоволны и рентгеновское излучение – а не бабочек, танцующих в столпах света и серебристые отблески на поверхности ручья.

Адам спросил об этом у Анжелики, когда та появилась с большим осьминогом из желтого дыма.

Девушка вспыхнула, раздраженная:

– Боже, без понятия, я не сильна в точных дисциплинах.

– Ну… ты же недавно прочитала мне целую лекцию о нанотехнологии.

– Это обычай, не наука. Разве знание правил дорожного движения превращает тебя в специалиста по бензиновым моторам?

– Значит, ты без понятия?

Она пожала плечами:

– Могу только догадываться. Каков первый приоритет Клыков? Удержать в Портах условия, комфортные для человека. И страховка тут вправду серьезная. Должна быть. Иначе кто бы рисковал жизнью в постоянных изгибах пространства-времени? Одна складка – и полное уничтожение.

– Трудно поверить, что вы соглашаетесь на такое —

– Делать нечего. В твои времена люди не летали самолетами? И сколько было воздушных катастроф? С Клыками пока что не происходило ни одной. Знаю, что протокол крафтвара Портов в любых обстоятельствах лепки пространства-времени гарантирует сохранение условий, подходящих для стахсов, – и при поломке Мешка это условие могло бы сохраниться прежде всего…

– Протокол крафтвара! – фыркнул Замойский. – Вы типа программируете – что? сети суперструн? космогенные поля?

Она пожала плечами.

– И каждый фотон, каждую частицу… – он красноречиво постучал себе по лбу.

– А что такого? – взорвалась она. – Программа – это программа: биовара, нановара, крафтвара, не важно – будет делать, что положено, до конца.

– Ты потому собираешь это нано?

– М-м?

– Потому что им никто не управляет, уже только программы остались.

Она приложила палец к губам и пробормотала:

– Время. Время словинцев – не наше время. Наша минута – их миллениум. Не знаю, была ли это действительно катастрофа, может и так, но если у нас вообще есть время об этом дискутировать, значит, что они в любом случае ничего с нами не сделают – или что совершенно утратили контроль над Мешком. Что мы можем потерять, постаравшись сбежать? Ничего. Дай, доклею эту гадость. Ух, ну ладно, по крайней мере, держит форму.

Она отдала Замойскому четырехкрылого павлина с голографическим хвостом. Птица вырывалась, Адам едва не сломал ей крылья.

– Сбежать! – он засопел. – Или я совершенно ничего не понял из твоих объяснений о Мешке, или… Ну, как можно сбежать из закрытой складки пространства-времени?

Командир не объясняет, командир отдает приказы. С авторитетом невозможно дискутировать; аргументация, которой не владеешь, не может быть опровергнута. Отец Френет был прав. И, значит, я не тяну на командира.

– Ты привык, – сказала она. – Недели, месяцы.

– Отвали.