Идеальное несовершенство

– Ха! Знаю только, что из-за опасения перед Слияниями часть программы Клыков перенесена в их внутренние процессоры, независимые от Плато. А потому это компьютер, опирающийся на физику нашей вселенной: никакого суперинтеллекта. И я ведь не говорю, что мы вывернемся от инклюзий! Пусть даже с невесть каким нано. Но ты ведь не намерен лечь и просто ждать, пока теория о катастрофе подтвердится, а значит, когда похитители не вмешаются, чтобы спасти тебя от голодной смерти? – Анжелика глянула искоса на Замойского. – М-м?

– И что это ты так внезапно начала заботиться о своей пустышке?

– Не будь дураком. Жизнь есть жизнь, френ есть френ.

– Ты получила какое-то откровение во время той пары —

– Ну что ты делаешь, идиот? Хватай его! Не пялься, шевели задницей! Второй раз так удачно не организуется! Куда он побежал?

– Туда. Погоди, я —

Пандемониумный павлин мелькнул перед ними еще раз на вершине кратера – синяя туча хвоста, буря длинных перьев – после чего его сплющило до двух измерений, и он исчез в невидимой щели между солнечным светом и солнечным светом.

Они бросились в погоню, Анжелика первой. Была быстрее, вскочила в петлю раньше Замойского, он успел схватить ее за плечо, перед тем, как горизонт снова выгнулся – павлин бежал над их головами, развернутый на 180⁰. «Подскочу и поймаю его за хвост», – подумал Замойский. Конечно же, не поймал.

Анжелика прибавила скорости – миг, и она тоже на небе. Где закончится эта петля? Они выбежали на берег ночного озера, с солнцем за плечами. Анжелика свернула налево. Павлин шмыгнул на осветленную саванну, она метнулась щучкой, в последний миг птица отступила, Анжелика промазала. Замойский перепрыгнул через нее на бегу.

Павлин поворачивал к озеру, назад в петлю. (А может, это дорога с одним направлением?) Замойский хотел перерезать ему путь, поскользнулся и упал в воду. Теперь Анжелика снова его обогнала.

Наномат безошибочно чувствовал узлы и расколы Мешка, без проблем считывал структуру крафтвара. Они выскочили на саванну с +G, их пригнуло к земле. Птица была в метре от Анжелики – и в следующий миг сорока́ метрами дальше. Девушка выругалась, сдалась. Но Замойский знал, что это лишь очередная Зона – приволакивая ноги, побежал дальше, павлин же сразу замедлился до скорости улитки.

По ту сторону Зоны был землеподъем, встающая черными лентами ввысь земля вращалась по эллипсу, вдоль развернутых градиентов гравитации. Люди раскашлялись в земляной пыли.

– Влево! – крикнула Анжелика.

Там снова короткая петля, Зона – G (Замойский подскочил метра на три, пока сориентировался) – после чего они оказались на краю кратера Пандемониума. Павлин спускался по спирали в ураган тени.

Анжелика бросилась ему наперерез, два раза перекувырнулась и схватила птицу за хвост света. Та заверещала, забила крыльями. Замойский сомкнул ладонь у нее на шее и потянул наномат вверх по склону.

– Ну не задавлю ведь я эту чертовщину!

Они остановились на краю кальдеры. Дышали тяжело, павлин сдавлен между ними, но на птицу они не смотрели. Оба в земной пыли, Замойский к тому же еще и мокрый, оба едва-едва дышащие, Анжелика с взлохмаченными волосами, что почти закрывали лицо, Замойский с травой в бороде – но усмехались, будто идиоты.

– Чудо, что хребты нам не повыворачивало! – захихикала она, откидывая с глаз волосы.

Он засмеялся в полный голос.

– Но все же живем, а? – сжал ее за плечо. – Живем!

И подумал: поцелую ее.

Но поскольку подумал – желание не было спонтанным, потому отказался.

Итак, Замойский сидел, глядя, как Анжелика курсирует между ураганом тени и вершиной кратера.

Оставленный на попечение Адама павлин постепенно обретал форму, соответствующую увеличивающемуся количеству наномации. Замойский, впрочем, был уверен, что размеры существа не обладают никаким фактическим ограничением – манифестации было далеко до критической плотности. И все же она росла: павлин, кондор, птеродактиль, виверна, дракон.

Вместе с ростом массы росли разумность и способ познания конструкта – но не линейно. Явственный скачок наступил после двух третей процесса. Установилась логическая структура, сконфигурировались соединения, и новорожденная система получила доступ к постоянной памяти.

Замойский понял это сразу же, едва лишь дракон отозвался собственным (или драконьим) голосом и сказал:

– Я – Смауг, – (Теперь и вправду – был им.)  – Пока не соединюсь с комплементарными Полями, стану работать в аварийном режиме. Жду.

– Сможешь соединиться с Плато? – оживился Адам.

– В этот момент не в состоянии, – сказал дракон и разочаровано зевнул (зубища – словно косы).

Энергия так же быстро и покинула Замойского.

– И чего ты вообще прицепился ко мне? – спросил он. – Я и не стахс вовсе. Почему же? Помнишь, как —

– Все помню. Не имеет значения, кто оператор: я не признаю дискриминационных законов Цивилизации.

Это определенно не императорские наноматы.

И каким таким образом Адам теперь должен был «следить» за драконом? Тот оказался настолько велик – он: дракон – что в его формах отражалась кривизна локальной петли Мешка. Он сам на себя отбрасывал тень.