Идея фикс

– Я же спрашивала ее! – сразу откликнулась Джеки. – Хотела узнать, кем, по ее мнению, могла быть та самозванка. И она сказала: «Я не знаю, кто она». Хотя на пару минут раньше говорила, что знает, кто это такая. Должно быть, ей расхотелось выдавать свои соображения.

Иен и Сэм обменялись взглядами.

– По-моему, она подумала, что в этом виновата ее преследовательница, – предположил Гринт. – Она знала, что за ней следит какая-то особа, но не знала, кто именно.

– Верно, – согласилась Нейпир. – Ну да, скорее всего. Об этом я не подумала.

– Тогда, видимо, вы и выбросили буклеты в корзину для мусора и удалили дом одиннадцать по Бентли-гроув с вебсайта… – предположил Комботекра.

– Удалила сделанные мной фотографии, объяснив боссу, что случилось, – с горечью признала Джеки. – И получила хорошенький разнос за то, что промахнулась с паспортом.

Она смерила Сэма сердитым взглядом, явно выражавшим: «Понятно, на чьей вы стороне».

– А позже, как раз перед моим отъездом в Новую Зеландию, мне позвонила доктор Гейн – настоящая доктор Гейн. Я проверила, – добавила она.

Сэм усомнился в скрупулезности проверки по телефону. «На сей раз вы действительно Селина Гейн? – Да. – Отлично, тогда я вам верю!».

– Я узнала ее по голосу, – резко добавила Джеки, стрельнув в него взглядом.

– Вполне логично, – невозмутимо ответил Комботекра.

– Она сказала, что позвонила именно мне, потому что ей понравилось, насколько понимающе и доброжелательно я вела себя в тот день с французами.

Теперь на лице сотрудницы «Золотой ярмарки» настолько безошибочно читалось выражение: «Ну что, съел?», словно Сэм усомнился в присущей ей доброжелательности.

– Она захотела продать свой дом, захотела, чтобы я стала ее агентом. Пояснила, что больше не воспринимает его как свой дом. И я вполне понимала ее чувства… Честно говоря, на ее месте я почувствовала бы то же самое. Она сказала мне: «Если эта особа пролезла в дом один раз, то сможет доставать меня до бесконечности. Я не могу даже жить здесь, сознавая, что она вторглась в мой дом. Она ведь могла спать в моей кровати, проводить здесь ночи, когда я уезжала…» Я сообщила ей, что не смогу заняться продажей, поскольку улетаю в отпуск, но могу попросить Лоррейн позвонить ей. Она с удовольствием согласилась, вспомнив, что как раз с Лоррейн общалась при покупке этого дома… то есть именно Лоррейн и продала его ей. И тогда уже Лоррейн зашла к ней, сделала новые фотографии и…

– Минутку, – прервал Сэм собеседницу, – когда я беседовал с Лоррейн Тёрнер, она ничего не упомянула о том, что какая-то самозванка пыталась тайно выставить дом Селины Гейн на продажу.

– А я и не говорила ей. Об этом меня попросила доктор Гейн.

– Ей хотелось, чтобы о том случае знало как можно меньше людей, – пояснил Гринт своему коллеге. – Это вторжение изрядно расстроило и огорчило ее – понятно, что ей не хотелось, чтобы посторонние приставали к ней с расспросами.

Комботекра задумался о Лоррейн Тёрнер, чья связь с домом одиннадцать по Бентли-гроув началась гораздо раньше, чем у Селины, Джеки и Конни. Лоррейн продала дом одиннадцать по Бентли-гроув Селине от лица той самой «четы рождественской елки», мистера и миссис Битер. Может, и Битерам продала этот дом именно она, когда его еще только построили? Или тогда продажей занимались сами застройщики?

– Я предупредила Лоррейн, что ей придется встретиться с доктором Гейн либо в Адденбруке, либо в отеле, чтобы забрать ключ, – продолжила Джеки. – Помню, я подумала: «Незачем беспокоить ее встречей на Бентли-гроув, вряд ли у нее есть желание даже заходить на эту улицу». Она говорила мне, что вообще больше не собирается возвращаться в тот дом.

Гринт направился к выходу из допросного кабинета.

– Не возражаете, если мы пойдем и встретимся с преследовательницей Селины Гейн? – спросил он.

Нейпир встала из-за стола. Более чувствительный человек мог бы занервничать, подумал Сэм. Сам Комботекра определенно нервничал. Он попытался представить, как воспримет это Конни Боускилл, – и не смог. Невозможно также было представить, что она откажется от такой встречи – и как выкрутится, если Джеки недвусмысленно обвинит ее в самозванстве. Как говорила сама Конни, трудно продолжать отрицать что-то, если отрицаемое маячит прямо перед тобой и ты вынуждена непосредственно сталкиваться с ним.