Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира

Самое живописное место в Ходейде, отмечает Г. Астахов, – это городской рынок. «Под плетеными и дощатыми навесами, у мешков и лукошек, сидят полуголые люди в чалмах, обмахиваясь подобием вееров. В мешках – картофель, лук, финики, кофейная шелуха, просо и многое другое. В мануфактурных рядах – индийские ткани». Из других иностранных товаров «бросаются в глаза индийская мука, яванский сахар, итальянский керосин, который на самом деле наш, батумский, но разбавленный и никуда не годный». Йеменцы, как поведал Г. Астахову секретарь наместника имама в Ходейде, надеялись, что, заключив договор о «дружбе и торговле» с Йеменом, итальянцы будут поставлять им хорошие, качественные товары. Однако уже вскоре «эти надежды потускнели», спрос на итальянские товары в Йемене сошел на нет, а само слово «итальянский» стало обозначать «дрянной» и «никуда не годный».

Если бакалейщиками и другими мелочными торговцами на рынке выступали, по наблюдениям Г. Астахова, местные арабы, то торговлей «тканями и вообще иностранными товарами заправляли преимущественно индусы». Насчитывалось их в Ходейде «около сотни». Почти все они являлись «уроженцами Сурата, мусульманами, агентами бомбейских фирм, связанных с ними через их филиалы в Адене». В то время как внешнюю торговлю в Ходейде контролировали индусы, аналогичную роль в г. Сана’а’ играли купцы-евреи.

Торговля зеленью, делает интересное замечание Г. Астахов, считалась у арабов и у евреев Йемена «занятием презренным». И потому занимались ею на рынках «самые низшие касты населения», к которым йеменцы, к слову, относили также мясников и кожевенников.

Рынок в портовой Ходейде, Г. Астахов называет «жизненным нервом Йемена». Туда, по его словам, поступали все товары, шедшие из-за границы. Туда же свозились и востребованные среди йеменцев местные продукты – кофе и кат из горных районов и кожи из Тихамы. Именно там, на рынке в Ходейде, все это «скупалось, перепродавалось и растекалось по всем уголкам страны». Внутреннюю торговлю держали в руках купцы-арабы. Для перевозки товаров использовали «верблюжий и ослиный транспорт».

Повсеместным спросом пользовался кат, являвшийся «главным источником наслаждения для всего населения Йемена, без различия классов и возраста». В послеобеденные часы все, кто имел «хоть несколько медяшек в кармане», возлежали в своих жилищах, пожевывая приобретенные ими на рынке зеленые листочки ката, покуривая наргиле и попивая кишр

, кофейный напиток, приготовленный из шелухи кофейных зерен.

В Ходейде действовали четыре кофейных фактории. Крупнейшая из них, принадлежавшая ‘Умару Мисгаджи, главному экспортеру кофе, располагалась прямо на пристани. Не ней трудились «сотни работниц и десятки рабочих». Очищали кофе от шелухи. «Сортировали его на ситах и рассыпали по соломенным мешкам, готовя к отправке в далекие заморские земли».

Там же находился и полицейский участок. Начальник местной полиции «вершил суд и расправу на месте». Сам допрашивал подозреваемых и «собственноручно наказывал их – ударами кулака или плетьми, смотря по обстоятельствам. И все это – на глазах у толпившихся на пристани людей».

Имелись в Ходейде и ремесла. В тени базарных навесов «неумолчно звучали» швейные машинки портных, шивших платья и накидки абаййи для женщин, и рубахи для мужчин. Там же работали кожевенники, изготавливавшие «сандалии, седла и упряжь».

Главной денежной единицей являлся серебряный тапер или реал

, как его еще называли местные арабы, с изображением «полногрудой Марии Терезии». Проставленная на монете дата – 1794 г. – нисколько не соответствовала времени ее выпуска. Ввозили ее в Йемен из Европы, где и чеканили – по образцу 1794 г. На местном Монетном дворе, во дворце имама в г. Сана’а’, выпускали лишь мелкие монеты-медяшки, гирши.

Поделился своими наблюдениями Г. Астахов и о еврейской коммуне в Ходейде. Жили евреи в «отдельном районе, вынесенном на край города». Земледелием не занимались. Были «преимущественно ремесленниками и мелкими торговцами», а более зажиточные из них – «денежными менялами, ростовщиками и агентами-посредниками между иностранными фирмами и местными купцами». На государственной службе состоять не могли. Носить кинжал им запрещалось, равно как и чалму. Поэтому на голове у каждого из них была «плотно натянутая шапочка, вроде той, какую носят… узбеки». Женщины лиц своих не скрывали; головы их покрывали косынками «с беловато-серебристой каймой».

Неизгладимое впечатление, судя по всему, произвела на Г. Астахова встреча с принцем Мухаммадом, и особенно обед, устроенный в честь советской делегации в его дворце в Ходейде. При нашем появлении в зале для маджалисов (встреч), пишет он, один из находившихся там мужчин, «в зеленой чалме и раскидистом белом халате, приподнялся и по-европейски приветствовал нас, протянув руку». Это был наместник имама в Тихаме, принц Мухаммад, человек, как показала беседа с ним, образованный и любознательный.