Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира

По существовавшей традиции, хвосты погибавших в боях лошадей, которых йеменцы и другие арабы Аравии величали «друзьями, потерянными в сражениях», непременно в старину отрубали и приторачивали к седлам – в память об их верности и преданности человеку.

Песчаную пустыню кочевники-йеменцы сравнивали в прошлом с морем, оазисы – с островами в нем, а верблюда – с судном в море песка. Как острова в водах морей и океанов не доступны для человека без корабля, говорили они, повторяя изречение знаменитого арабского историка Ибн Халдуна (1332–1406), так и оазисы в пустыне – вне его досягаемости без верблюда. Верблюд – это «корабль пустыни», не терпящий крушений в «океане песка». Дромадер – это «грузовой экспресс» Аравии, и самое быстрое и надежное средство для доставки почты. Так отзывались об этом животном известные путешественники-исследователи «Острова арабов». Аравия – это «мать верблюдов», сказывали многие из них. Нелестные слова и насмешки по адресу его верблюда, рассказывает российский востоковед-арабист М. Машанов, бедуин воспринимал как обращенные к нему лично, и мстил за это.

Истинный бедуин, отмечали в информационно-справочных материалах дипломаты Российской империи, – это не пастух-скотовод, а кочевник-верблюдовод. Бедуины – это «аристократы пустыни», «люди верблюдов». Долгое время верблюд являлся своего рода «твердой общеаравийской валютой». На любом рынке на него можно было обменять все необходимые для повседневной жизни товары.

В Древнем Хадрамауте существовал обычай погребения верблюда вместе с его умершим хозяином. Своды аравийской старины повествуют, что, воздавая почести воину, павшему на поле боя, или ушедшему из жизни человеку, гостеприимному и щедрому, их верховым верблюдицам в знак скорби по этим людям обрезали уши. Животное, подвергавшееся ритуалу «выражения печали», получало полную свободу: могло беспрепятственно бродить повсюду, где и когда захочет. «Покушаться» на такое животное, то есть питаться его молоком или использовать в каких-либо других целях, считалось поступком недостойным.

Поскольку Аллах, как гласит легенда, сотворила верблюда из того же куска глины, что и первого человека, Адама, и финиковую пальму, то верблюд для жителя Аравийской пустыни, по выражению бедуинов, – «брат», а финиковая пальма – «сестра». «Клянусь верблюдом», – часто выкрикивают в пылу споров кочевники-йеменцы и сегодня. Для них нарушить такую клятву – значит лишиться благоволения судьбы. Ведь «счастье в пустыне, – как поучали предки, – шествует нога в ногу с верблюдом». Часто в разговоре с иноземцем, когда речь заходит о верблюде, йеменцы повторяют ставшие в Аравии крылатыми слова «праведного» халифа ‘Умара, сказавшего однажды в кругу друзей, что «араб торжествует только там, куда ведет его верблюд».

Каждый верблюд у кочевников Йемена помечен васмом, племенным знаком. Ставят его на боку животного.

Непременный элемент «декора» шатра йеменского бедуина и в наши дни – верблюжьи седла (шаддад или

хаулани). Седло шаддад крепится на горбе верблюда и имеет две луки. В былые времена, во время войн, это позволяло усаживать на верблюда по два человека, спереди и сзади, спинами друг к другу, и лучше обеспечивать защиту воинов от стрел и мечей противника. Вторая седельная конструкция, хаулани

, крепится на крупе животного, а вьючные сумы располагаются позади горба.

«Верблюд – это часть человеческого сердца», «Каков верблюд – таков и хозяин», – любят повторять бедуины Тихамы поговорки предков. «Смерть – это черный верблюд. Рано или поздно, – сказывают аксакалы пустыни, – человек должен будет сесть на него и пересечь порог жизни».

Отмечая такое качество верблюда, как верность своему хозяину, кочевник-йеменец непременно упомянет о том, что в Коране содержится 99 священных имен-эпитетов Аллаха. И подчеркнет, что сотое имя Творца и Владыки миров, известное, согласно преданию, одному Пророку Мухаммаду, Он открыл только своей любимой верблюдице; и «род верблюжий» держит его в секрете и поныне (11).