Иерусалим

   — Госпожа моя, — вмешался стоявший рядом с ним де Ридфор, — этот султан говорил, что очистит Святую Землю от самого воздуха, которым мы дышим.

   — Нет, — сказала Сибилла. Она шагнула вперёд и встала по правую руку от брата. Голос её звенел от едва сдерживаемого гнева. — Я хочу услышать это от человека, которого мой брат посылает говорить о мире с султаном. Если он вообще будет говорить о мире.

Бодуэн беспокойно шевельнулся на троне; он видел, как пальцы принцессы стиснулись в кулачок, и понимал, что причиной её гневу. Раннульф упорно молчал, отведя глаза от Сибиллы и уставясь в пол. Де Ридфор резко повернулся к нему:

   — Мужлан! Немедля ответь этой высокородной женщине. Это приказ!

   — Да, принцесса, — сказал Раннульф, не отрывая глаз от пола.

   — Как ты полагаешь, — продолжала Сибилла, — разве Саладин отступил не потому, что понял: Господь с нами и всегда будет хранить нас, а потому все его замыслы бесплодны? И быть может, потому он и ищет мира с нами?

   — Да, принцесса.

   — Это не ответ!

   — Да, принцесса.

Сибилла взмахнула рукой, сметя со столика королевский кубок, — тот со звоном и лязгом ударился о пол в дальнем конце зала.

   — Ты не отвечаешь мне, даже когда тебе приказали! Что же это за извращённая гордыня, которая прикрывается смирением? Ты красуешься этим обетом, словно ты лучше всех нас, точь-в-точь фарисей из притчи!

   — Да, принцесса.

   — Что же, святой воин, помяни меня в своих молитвах. Впрочем, если ты превращаешь смирение в гордыню, а покорность приказу в насмешку — что тебе стоит превратить молитву в проклятие?!

   — Да, принцесса, — сказал Раннульф. — Non militia, sed malitia[22].

Бодуэн расплылся в улыбке, и Сибилла, сама того не ожидая, рассмеялась. Шутка обезоружила её; она разжала кулак, выпрямив тонкие длинные пальцы. Мгновение в зале стояла тишина. Бодуэн обмяк на троне — он слишком устал, чтобы сидеть прямо, мускулы его одрябли. Решив, что все его намерения исполнены, он сказал:

   — Господа тамплиеры, я дозволяю вам удалиться.

Рыцари вышли.

   — Зубы Господни, — сказала Сибилла, — этот Раннульф Фицвильям так злит меня, что рука тянется хорошенько его отколотить. И что только ты в нём нашёл?

   — Он честен, — сказал король. — Эта добродетель ценится превыше жемчуга, да и встречается куда реже.

   — Ты по отношению ко мне этой добродетелью не блещешь. Что это ещё за история с новым моим замужеством?

   — Крестовому походу нужен великий вождь. Румынский король или Ричард, принц Английский.

   — Прежде ты со мной об этом не говорил.

Король именно потому и не говорил, что предвидел её возражения; поэтому он объявил о своих намерениях прилюдно, чтобы связать сестру прежде, чем она сумеет ускользнуть.

   — У всех нас свой долг, Били. Этот — твой.

   — Я вдова. По закону я могу сама выбирать себе мужа.

   — Ты выберешь кого-нибудь, кого знаешь, и это будет катастрофой, и кого сможешь подчинить себе, — а это ещё страшнее.

   — Милорд, — сказала Сибилла, — ты предал меня. Всё это время ты учил меня быть королевой, а теперь снова хочешь превратить в пешку!

   — Я только хочу дать тебе короля, который будет править вместе с тобой, — чтобы спасти Иерусалим. Ты поступишь так, как я тебе велю, — потому что ты принцесса, потому что ты моя сестра. — Бодуэн знал, что если будет давить на неё, то сломит её сопротивление — и это единственный способ спасти Иерусалим.

   — А мне, стало быть, и вовсе не дозволено иметь своего мнения? Я не сделаю этого, Бати.

   — Сибилла! Ты же не девственница, так и не веди себя подобно девственнице. За Вильяма ты выходила с большой охотой.

   — Я была ещё девочкой! Всё, о чём я думала, — о свадьбе, нарядах, драгоценностях, восторгах, да ещё о том, как сильно он будет любить меня. Никто не говорил мне о... ну да почём тебе знать, Бати? Я-то не девственница, но ты — девственник. Ты не поймёшь.

   — Зато я знаю, что нам нужен великий вождь с Запада, с войском, какое под силу собрать только такому человеку, — иначе королевство падёт. И единственный способ привлечь сюда такого вождя — посулить ему, чего у него не может быть на Западе. И я не желаю больше слышать...

   — Ты готов отдать Иерусалим только для того, чтобы его спасти!

   — Я не желаю больше об этом слышать!

   — Да что ты знаешь об этом английском принце, кроме того, что у него есть свои владения, обширные и богатые, и что он славный воин, а потому, конечно, спасёт нас от сарацин! Но, сделав это, он станет выше нас, он ничем не будет нам обязан, а мы будем обязаны ему всем.

   — Сестра моя, — сказал Бодуэн, — я не желаю больше слышать от тебя ни слова об этом деле — кроме слова твоего согласия.

Мгновение они молчали. Затем Сибилла сказала уже другим тоном:

   — Я не согласна, милорд. — Она выпрямилась, и в дальнем конце зала зашевелились женщины из её свиты, готовые последовать за ней. — С твоего разрешения, сир, я ухожу.

   — Возвращайся, когда будешь готова дать согласие, — ответил брат, и принцесса удалилась.

На улице де Ридфор сказал:

   — Опасная женщина.

   — Все женщины опасны, — отозвался Раннульф.