Игра

– Вот так и будем с вами тут. Я буду перекусывать, да подремывать. Подремывать, да перекусывать… А вы, сосед, или рассказывайте потихоньку чего-нибудь интересное, или уж сидите тихо. А то ведь сейчас тряпку найду, да рот забью. Ай, умница наш учитель…

Витас

Они остановились на опушке, недалеко от последнего (караульные всегда говорили «крайнего») поста. Свободной отдали ее снаряжение, и она хмуро, не смотря ни на кого, рассовала все по широким карманам, увязала на ременных завязках оружие и всякую мелочь.Витас с любопытством смотрел на ее сборы.

– Что уставился, женщину никогда не видел? – огрызнулась вдруг та. – Ну, чего смотришь? Хотя, у вас, «хранителей»,– выделила она презрительной интонацией,– говорят, из-за нехватки женщин уже мужики любятся? А? Чего зарделся? А?

И рассмеялась пронзительно, громко, напоказ выгибаясь, никого не боясь.А он и не зарделся нисколько, потому что даже и не понял сначала, о чем она говорит. И только через минуту вдруг его толкнуло изнутри, краска бросилась в лицо. Витас открыл было рот. И тут же закрыл. Учителя не зря говорили: «Оправдываешься, значит, виноват!». Что он ей должен был ответить? Рассказать о свадьбах в хранилище? О красивых девушках, которые учились с ним вместе? О детях, которые подрастают в теплых подземных отсеках? Зачем? Как ей, свободной и дикой, живущей в лесу, можно объяснить о жизни под землей, в хранилище, под постоянной угрозой гибели всего их маленького мира?

– Э-э-э… Как мне к тебе обращаться? – только и спросил с запинкой он.

– Зови меня…, – она на краткое мгновение задумалась, поглаживая рукой рукоять ножа.– Ну, скажем, зови меня Ким…

– Ким? Ким – мужское имя! Как ты можешь быть Ким? – он опять не сдержался, показал свое удивление. В хранилище у них был Ким во втором отряде, и был еще Ким, который учился с Витасом вместе в одной группе.

– Ты хочешь сказать, что я присваиваю себе чужое имя? – правая рука девушки метнулась к левому боку, с тихим шелестом странный слегка изогнутый меч наполовину выглянул из ножен.

– Нет-нет! Мне сказано доверять тебе, и я тебе доверяю! Ты сказала – Ким, значит, будешь Ким. Я буду называть тебя так.

– Еще бы ты был не согласен…– хмыкнула она, продолжая движение рукой, но медленно-медленно, как будто так и задумывала с самого начала, вытягивая меч и осматривая его: не погнули, мол, не затупили, не испортили?

Витас с удивлением уставился на клинок странной, слегка изогнутой формы, заостренный почему-то только по одной стороне. Его меч был, короче, но зато обоюдоострый, что в тесном ближнем бою очень помогает. Так всегда говорили учителя и бывшие в бою хранители.

Правда, тех, кто участвовал в ближнем бою грудь в грудь, оставалось в хранилище совсем мало. Вот, разве, Старый, да кое-кто из учителей помнили еще тот день, когда в открытые настежь для приемки товара ворота вдруг ворвались свободные, и страшный бой был выигран только в подземных коридорах, где хранители знали каждый поворот и каждую нишу. С тех пор каждое открытие ворот – это боевая операция, к которой привлекается как можно больше караульных. Днем, так и вообще всех свободных от службы в строй ставят. Даже молодых.

Сегодня Витас у ворот на разгрузке товара не стоял. Еще на рассвете его растолкал коридорный и отправил к Старому, который, казалось, в эту ночь не спал совсем. Старый сидел, нахохлившись, за столом над какими-то бумагами, и с места сразу сказал, чтобы Витас готовился к походу, чтобы зашел к оружейнику и показал свое оружие, чтобы попрощался с родителями, чтобы обязательно подошел к учителю, чтобы потом зашел на главный склад, где его будут уже ждать. И еще Старый сказал, что посылает именно Витаса, потому что он еще не сдал экзамен, не зачислен в хранители, и поэтому может общаться со свободными – крови между ними нет.