Игра Бродяг

Вогт мог ощущать себя хоть трижды Богом — но не в это утро. Пахло затхлой сыростью, словно он оказался глубоко под землей. С трудом разлепив глаза, он увидел влажный, покрытый плесенью полок подвального помещения. На табуретке рядом с койкой горела, мерцая, свеча. Вогту показалось, что он продрых сотню лет, проспав все, что только можно проспать. Едва он попытался подняться, как тяжеленная наковальня обрушилась на его голову, заставив со стоном повалиться обратно на койку. Перед глазами заплясали красные пятна. Вогт не знал наверняка (как и полагается невинному пухлячку, выросшему за монастырскими стенами), но догадался, что пьяное веселье прошлой ночи как-то связано с этой неприятностью. Впрочем, не только с этой.

Вогт отдышался, отчего боль в голове слегка улеглась, и попытался восстановить в памяти события предыдущего вечера. Отчетливо вспоминалось лишь то, как плакал Рваное Лицо, но это никак не объясняло текущее положение. Пошевелив руками и ногами, Вогт обнаружил, что они связаны. Его замутило, и он с тоской начал размышлять о ведрах, тазиках и прочих емкостях, отчего его отвлекли шум и лязг отпираемой двери — как бесценное сокровище, Вогта хранили за семью засовами. Дверь распахнулась, и в каморку шагнул Рваное Лицо. В отличие от Вогта, чья нежная гладкая физиономия и сегодня была нежной и гладкой, разве что приобрела приятный зеленый оттенок, внешний вид Рваного Лица соответствовал его внутреннему омерзительному состоянию.

Вогтоус улыбнулся приятелю, подняв в знак приветствия связанные руки.

— Не лыбься, — огрызнулся Рваное Лицо. — Все зубы повыбиваю. Хотя… — он усмехнулся, — с этим и без меня справятся.

Вогтоус проигнорировал его грубости, поинтересовавшись очаровательно-наивным тоном:

— Почему ты связал меня? Я тебе не опасен.

Рваное Лицо скривился.

— Никчемный жалкий глупец! Неужели ты до сих пор не догадался, кто я?

— Я догадался, — небрежно возразил Вогт. — Но я не понял, зачем ты связал меня. Ведь я на тебя не нападу.

— Тебе бы лучше заткнуть свою розовую пасть, безмозглый щенок! — вспылил Рваное Лицо. — Не усугубляй последние часы своей жизни. Их у тебя немного осталось.

— Если бы я попытался наброситься на тебя, — продолжил рассуждать Вогт, — это дало бы тебе моральное право причинить мне ответное зло. Но ты знал, что я не попытаюсь напасть. Тогда ты связал меня, чтобы я как бы хотел на тебя напасть, но как бы не смог. Этим тебе и пришлось довольствоваться в качестве оправдания твоим действиям. Ведь сейчас ты причиняешь мне вред, верно?

— Заткнись, — прорычал Рваное Лицо.

— Однако твоя логика никуда не годится. Как ни крути, ты атаковал меня первым. Даже если бы я напал на тебя сейчас, это засчиталось бы как самооборона. Так что это у меня есть моральное право навредить тебе, а не наоборот, — Вогт вздохнул. — Ты плохо придумал.

— Считаешь, ты очень умный? — оскалился Рваное Лицо.

— Да, я умный, — после короткого раздумья согласился Вогт и, чтобы утешить Рваное Лицо, добавил: — Впрочем, я могу быть каким угодно. Каким угодно. Выбирай.

Рваное Лицо рассмеялся, но кроме злобы в его смехе ничего больше не было. Его зрачки были черны и пусты, как высохшие колодцы. Вогтоус заглянул в них с тревогой, но за него, не за себя.

— Поймать тебя было так легко, как ни одного дурака ранее.

— Я умный, — возразил Вогт, уносясь в какие-то свои мысли. Иногда он посматривал на Рваное Лицо, и глаза его грустнели. Как будто впервые осознав, кто такой Рваное Лицо и для чего поймал его, Вогт сказал: — Ты еще можешь отпустить меня.

— Отпустить? — вторил Рваное Лицо злобным эхом. — Нет. Мне заплатят сто пятьдесят ксантрий за тебя. Я промотаю сотню, потеряю тридцать и двадцать потрачу, спаивая очередного недотепу. Как всегда.

— В твоей душе шрамов еще больше, чем на твоем лице, пусть они и менее очевидны, — пробормотал Вогт. — А ты все наносишь себе новые. Мне этого не понять. Зачем поступать с собой так же жестоко, как поступали другие? Пожалуйста, развяжи мне руки. Тебе станет легче, вот увидишь.

— Ты ведешь странные разговоры со своим врагом, — огрызнулся Рваное Лицо.

— Нет, — улыбнулся Вогт. — Я вовсе не считаю, что ты мой враг.

— Кто же я?

Вогт расслышал угрозу в голосе Рваного Лица, но ответил безмятежно:

— Обманщик. Пожалуйста, развяжи меня.

— Заговариваешь мне зубы?

— Нет, — кротко ответил Вогт. — У меня просто болят руки.

Он поднял туго стянутые запястья. Скривившись, Рваное Лицо выхватил нож и разрезал веревку, нарочно подцепив лезвием белое Вогтово запястье. Вогт даже не поморщился, с легким удивлением рассматривая выступающие из ранки яркие красные капли.

— Почему я обманщик? — процедил Рваное Лицо сквозь стиснутые зубы.

— Разве я не говорил?

— Почему я обманщик? — свирепо повторил Рваное Лицо.

Благоразумие подсказало Вогту, что промедление с ответом может стоить ему носа, глаза, челюсти или всего разом.

— Потому что ты являешься другом. А поступаешь как враг.

— Думаешь, ты все про всех знаешь?