Игра на эшафоте

Отец мёртв? Рик вздрогнул. Он гнал эту мысль от себя — сейчас она прожгла его до костей. Сколько раз Рик ругался с отцом, оскорблял, а из-за чего? Подозрения, недомолвки, непонимание — Рик сам их создал, требуя невозможного, как он теперь видел. Отец всегда говорил правду, всегда вёл себя порядочно, так что ему ещё было надо? Повод сбежать в столицу? Он его нашёл и чего он там добился? Познакомиться с Илзой? Так на безродного бастарда она не посмотрела — прельстит ли её бастард родовитый? Служба королю, почёт, слава? Им отрубили голову на эшафоте вместе с Катрейной. Теперь он станет мятежником, как когда-то Диэнис, которого он помогал убивать.

— Господин барон, по-вашему, есть шанс спасти отца? — обратился он к Ворнхолму. На мгновение Рика посетила мысль: как теперь относиться к тому, что барон предал короля Райгарда? Ответ пришёл на удивление быстро: никак. Пусть старые тайны покоятся с миром. Надо думать о будущем — не о прошлом. Если мстить теням, то кто накажет живых злодеев? Рик поклялся себе, что не позволит больше прошлому диктовать себе, как себя вести или как относиться к окружающим. Одно дело — знать прошлое, другое — забыть из-за этого о нынешних целях и судить о человеке по его старым грехам. Отец, Дайрус, Айварих — вот его цели.

— Попасть в тюрьму и выйти оттуда ты вряд ли сможешь, — покачал головой Георг Ворнхолм. — Когда мы возьмём Нортхед…

— Но сколько времени на это уйдёт? — выкрикнул Рик. — У отца нет времени!

— Хочешь, чтобы я соврал? — резко ответил Георг. Рик устало покачал головой.

— Слухи о походе барундийцев множатся, хотя начнётся ли он, мы пока не знаем. Если Гиемон предпочтёт завоевать Шагурию, нам придётся рассчитывать на свои силы. Даже если Дайрус придёт, неизвестно, чем всё кончится: нашей казнью или его коронацией.

Мужчина в пыльной одежде заглянул в комнату, Георг вышел с ним на улицу. Рик и Мая смотрели из окна, как он говорит с незнакомцем на взмыленной лошади, потом идёт обратно.

— Я попросила Дима помочь твоему отцу, если получится, — наконец тихо сказала Мая.

— Не получится! — голос Георга казался холодным, зато его слова заставили Рика вздрогнуть от огненной вспышки боли: — Мне сообщили, что Крисфен пропал, а Ноэль Сиверс умер от пыток.

Георг встряхнул оцепеневшего Рика. Рик хотел забиться куда-нибудь подальше ото всех, обдумать смерть отца и оплакать его — Георг не позволял. Он смотрел на Рика, и этот взгляд наполнял его злой решимостью. Горевать они будут позже. Пришло время действовать. Он не подведёт своих предков — ни Кройдомов, ни Сиверсов!

* * *

— Где мой сын?

— Ваше Величество, он пока не вернулся.

— Так на поиски пошлите! Крис здесь должен быть, а не шляться неизвестно где! Он — мой наследник и обязан себя соответственно вести!

Айварих часто начинал утро с этого вопроса, но вестей от Крисфена не было. Айварих попытался даже узнать у Истинной Летописи, где сын, и вернулся злой с обожжённой рукой. Король потребовал выбрать нового летописца — желающих не нашлось. Пара напуганных священников, юный ученик Карла и собственный личный слуга, которых Энгус любезно предоставил в распоряжение короля, не выдержали испытания: их клятв Истинная Летопись не приняла, и все они облегчённо вздохнули. Айварих вышел из себя и едва не отправил всех четырёх на эшафот. Один из священников со страха попытался ещё раз и упал замертво с обугленной кожей, остальные разбежались. Король заметил Дима, с любопытством изучавшего Летопись, и приказал ему дать клятву — Дима она тоже отвергла. Айварих схватился за голову, сжал виски и застонал.

Он часто теперь так делал — Карл говорил, что он почти не спит. Энгус и сам это видел: красные глаза, усталость, заторможенность. Через несколько дней Айварих почти забыл про летописца, даже Криса вспоминал реже. Он вообще устранился от дел — Энгус чаще видел его перед портретом Килмаха, чем на заседаниях Совета или в зале приёмов, хотя проблем было множество. Лето почти закончилось. Гиемон готовился к войне, к морской блокаде Сканналии присоединился Урмас Лодивийский. Нейский перешеек перестал приносить прибыль: все товарные потоки шли теперь через Барундию. Кое-что доходило через Северную гавань — это кормило Нортхед, остальные города и деревни Сканналии копили недовольство, особенно купеческий Нугард, имевший обширные связи со всеми. Иноземные компании и купцы сворачивали дела, отделение Лодивийского банка в Нортхеде закрылось, ростовщики подняли проценты по кредитам на небывалую высоту, самые умные из них уехали. Вслух никто не говорил, однако вторжения Дайруса ожидали уже весной. Одни со страхом, другие с надеждой.