Игра не для всех. Крым 1942

Толи подчиненные расслышали мои крики, толи немного пришли в себя, но уцелевшие группы начали вставать и сближаться с врагом рывками в двадцать пять-тридцать метров. Люди несут потери — упал боец, потом еще один, и еще — но все же они меньше, гораздо меньше, чем если бы атаковать в рост! Устремляюсь вперед и я с собственной группой, чуть слышно моля Господа избавить меня от мин и иной смерти:

Господи, защити… Господи, сохрани… Господи, спаси!

Очередная перебежка, очередное падение, близкий взрыв, от которого начинает свистеть в ушах, а голова становится чугунной. Один из бойцов падает, словив осколок в руку, но рана у него неглубокая.

— Туго перебинтуй и аккуратно отползай назад. В рост не вставать!

Молодой, лет восемнадцати грузин с выражением боли, застывшем на побледневшем лице кивнул, после чего едва слышно произнес:

— Так точно, товарищ лейтенант…

Меня аж немного передернуло — за время боев я уже успел не только повидать ран, но и получить их, так что поведение бойца мне кажется сильно наигранным, неестественным. Но немного поразмыслив я понял, что парнишку не сколько полученная рана травмировала, сколько осознание того, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО смертен, что все может кончится уже сейчас. Другими словами его поведение — это следствие шока, а не излишней хитрожопости.

— Остальные — вперед!

…Мы догнали сильно рассеявшихся штурмовиков у проволочного заграждения, где бойцы всерьез увлеклись разрезанием колючей проволоки — прям как когда-то фрицы у позиций 63-й горнострелковой дивизии… При этом зама я нигде не увидел:

— Где Никольский?!

Ответ меня немного расслабил, ведь я успел уже подумать о худшем:

— Ранен, товарищ старший лейтетант! Его вдвоем потащили в санчасть!

— А где мой ППШ?!

Некоторое время стоит пауза, после которой мне издалека отвечает один из штурмовиков:

— У меня товарищ старший лейтенант! Я в группе один с автоматом!

— Значит, себе и оставь! Бойцы, как только будут готовы проходы, вперед ползут гранатометчики! Эфки и эргэджшки бросаем все вместе, четыре гранаты каждый с тридцати пяти метров! Все, кто вооружен пулеметами и автоматами, прикрывают! После второго взрыва короткий рывок в окопы! Выполнять!

Мины ложатся все ближе к растянувшейся цепочке моих подчиненных, но проходы практически готовы. Быстрее бы… Отчасти нас выручает то, что бойцы лежат на расстоянии в шесть-семь метров друг от друга, и что они именно лежат, не пытаясь убежать от смерти. От смерти не убежишь, а вот под осколки попадешь гарантированно… И все же меня не покидает чувство, что мы играем с костлявой в рулетку — от пятидесятимиллиметровых «огурцов» германских «самоваров», коли кто из них упадет рядом со мной или с кем из бойцов, спасения нет. Потому все мы невольно вслушиваемся в свист немецких снарядов, проникающий словно под кожу и подтачивающий наше мужество и решимость…

Но вот, наконец, пять проходов в проволочном заграждении готовы. Было бы шесть, но мина прямым попаданием накрыла одну из групп, режущих проволоку, убив двух бойцов и еще двух поранив и контузив. Кроме того, от близких разрывов «огурцов» за время вынужденного ожидания погибло три штурмовика и четверо были тяжело ранены. Немного приподнявшись и оглядев свое невеликое воинство, я навскидку прикинул, что боеспособность сохранило чуть более половины передового отряда. А ведь изначально нас было шесть групп с «дегтяревыми» по пять человек, и семь групп с пистолетами-пулеметами по четыре человека в каждой, всего пятьдесят восемь бойцов. Пугающая статистика… Хорошо хоть, заминировать подступы к рогаткам с колючей проволокой фрицы не успели или вовсе не ставили перед собой подобной задачи — не ожидала немчура сколь скорой советской контратаки! Правда и в моем полку никто ничего подобного не ожидал…

— Гранатометчики, вперед! Пулеметчики, прикрываем!!!

Фрицы ожидаемо (и вполне логично) сосредоточили огонь штатных карабинов «маузер» по брешам в заграждениях, куда ползком двинули штурмовики, однако сейчас преимущество в огневой мощи на нашей стороне. Вместе с моим МГ-34 у нас четыре ручника плюс пять автоматов, а дистанция, разделяющая моих бойцов и старые окопы полка не превосходит полторы сотни метров — вполне рабочая для советских ППШ и ППД, но чересчур большая для немецких МП-38/40. Как итог, мы вполне успешно заставляем противника замолчать; открывший было огонь машингевер практически сразу заглох — на немецком расчете скрестились очереди сразу двух наших пулеметов (моего в том числе). Кажется, первого номера мы накрыли…