Игра ненависти и лжи

Она несла чушь. Я не был пленником, но ее слова ввинтились мне в кости, вытаскивая наружу то беспокойство, что я пытался игнорировать. Почему она встретилась со мной здесь? Зачем вообще со мной заговорила? Ивар рассказывал мне отвратительные вещи об этой женщине. Настаивал, что она – какое-то злобное отродье фейри, обладающее силой соблазнять мужчин, подчиняя своей воле.

Может, Хаген Штром пал жертвой ее чар и уничтожил свою семью. Она была опасной, коварной и пленительной.

Я презирал ее.

Пусть даже мой клинок угрожал ей, воровка все равно в три шага пересекла то расстояние, что нас разделяло. Она небрежно ударила по мечу, отодвинув его в сторону. Когда тело этой женщины оказалось на волосок от моего, я ничего не сделал, чтобы остановить ее.

Как просто было бы вонзить стальное лезвие ей в грудь.

Как просто было бы протянуть руку и коснуться ее, проверить, было ли ее тело таким же теплым в реальности, как и в моем воображении?

– Сегодня я ничего не крала, – прошептала она. – Я лишь желаю вернуть кое-что тебе.

Она указала на мягкую лошадку, а затем вновь обратила на меня этот умоляющий взгляд.

Убей ее. Прикончи ее.

Я не пошевелился.

Воровка изучала мое лицо, выгнувшись своим телом в сторону моего и раскрыв губы. Я опозорил себя, когда рискнул бросить взгляд на этот рот, воображая, каким будет ее вкус у меня на языке. Страсть танцевала на тонкой границе между желанием и ненавистью, и это затуманивало все доводы рассудка. Всякую цель.

– Ты чувствуешь это, ведь правда? – ее голос был мягок. Воровка подняла одну руку; кончики ее пальцев зависли над линией моей челюсти, будто она боролась с желанием прикоснуться ко мне так же сильно, как я боролся с ней.

– Чувствую что?

– Что тебя тянет ко мне.

– Ты мне отвратительна.

Уголок ее губ дрогнул. Зарождение улыбки.

– А в глазах у тебя не отвращение. Позволь мне забрать боль. Я могу помочь тебе видеть ясно, ты должен просто позволить мне.

Я сильнее стиснул рукоять меча. Я удерживал ее взгляд, стыдясь того, что не могу не отвечать ей.

– И как же ты это сделаешь?

– Я помогу тебе видеть ясно, – повторила она. Ее губы чуть приблизились; жар ее дыхания дразнил мою кожу.

Проклятое пекло, я хотел ее и ненавидел себя за это.

Я закрыл глаза, готовясь к тому, что намеревался сделать, что я должен был сделать.

– Нет, – слово протиснулось через сжатые зубы, и прежде чем как следует задумался об этом, я вонзил свой сакс прямо в центр живота воровки.

Она тихо всхлипнула. Сердце вывернулось у меня в груди. Бьющее в голову, пронзительное раскаяние вдребезги разбило всю ненависть и боль.

Рука, сжимающая рукоять, задрожала; наши взгляды встретились еще один раз.

Меж ее бровей собралась складка, не от боли из-за клинка, а скорее от того, что боль ей причинило такое предательство с моей стороны.

– Кейз.

Все боги, она знала мое имя. Его мягкость на ее языке – последний звук, что раздался, прежде чем ее плоть и кости растворились, обернувшись лишь туманом и тенью.

В один миг мой меч оказался воткнут лишь в пустой воздух. Ни крови на стали, ни плоти на острие.

Воровка исчезла в никуда, словно ее здесь никогда и не было. Мой пульс подскочил, я завертелся на месте, глядя во все стороны. Ее не было.

Шок перегорел в ярость.

Иллюзия. Все это время она была треклятой иллюзией.

Стиснув челюсти, я кипел в пустом сарае. Месмер гипнотика. И я знал лишь одного гипнотика, в чьей власти было спроецировать правдоподобную версию другой живой души.

Луку Грима.

Глава 11. Воровка памяти

По пустой полянке разнесся резкий вдох. Я не сознавала, что он вырвался из моего горла, пока мои глаза не распахнулись, а колени не подогнулись под собственным весом.

Сильные руки подхватили меня, когда я пошатнулась.

– Это пройдет, – глубокий рокот голоса Луки заполнил мои чувства. – После того как покидаешь иллюзию, может требоваться какая-то минута, чтобы прийти в себя.

Я впилась пальцами в бицепсы Луки и уперлась лбом в его грудь, пока земля не перестала крутиться. Пекло, его месмер дарил пугающие ощущения. Словно яростный ветер швырял меня, покуда земля не сменялась небом, отчего уже невозможно было понять, где верх.

Два долгих вдоха – и я осмелилась открыть глаза, чтобы заново сориентироваться в том месте, где по-настоящему находилась.

Мой язык покрывала рассветная влага. Нотка эля горела глубоко в горле. Больше не было прелого запаха старой древесины и соломы. Ароматы и образы были такими реальными, что я почти поверила, будто все это время провела в старом сарае.

Из глубины живота по коже расползалась фантомная боль от острия его клинка.

– Он… убил меня, – я прижала ладонь к быстро бьющемуся сердцу. – Он на самом деле меня убил.

– Не принимай это совсем уж на свой счет, – сказал Лука, крепко держа меня за локти, пока не убедился в том, что я не грохнусь на землю. – Я думал, он лишь взгляд бросит на твое лицо – и полезет драться. Он позволил тебе заговорить и приблизиться к нему. Это хорошие новости.